Трое для одного - [7]

– На что?

– Увидишь, малец. Ох, как ещё увидишь, – ухмыльнулся великан. В глазах у него отразились разноцветные грани фонаря – россыпь ярких бликов. – Значит, домой я тебя подброшу. Но по дороге, уж извини, своей работой займусь. Не дело городу в темноте простаивать. Выползает… всякое.

Последнее слово прозвучало так мерзко, что Морган почёл за лучшее не уточнять, что именно выползает в темноте.

Фонарщик ступал размеренно и за один шаг, кажется, покрывал десять человеческих вопреки всем физическим законам. Город раскрывался перед ним, точно калейдоскоп. Первое время Морган пытался ещё понять, что к чему, но затем бросил это бесполезное дело. Парковая аллея упёрлась не в череду однотипных домов, как ей полагалось, а как-то по-особенному хитро вильнула и обвилась вокруг замёрзшего пруда, которого здесь отродясь не было. На месте супермаркета обнаружилась полуразрушенная часовенка, за стадионом – солидный кусок самого настоящего древнего леса с могучими соснами, а между полицейским участком и библиотекой втиснулся чудом огромный особняк. В окнах его горел свет, и сквозь жидкие жалюзи видно было, как пары танцуют в просторном зале.

Иногда Фонарщик останавливался, цокал языком, трескуче выговаривал что-то вроде “Эх, непорядок” – и решительно шагал в какой-нибудь проулок, такой тёмный, будто в него выплеснули пару цистерн жидкой смолы. Там он проворачивал фонарь одной из цветных сторон, щёлкал по ней ногтём, и пламя на секунду угасало. Зато в глубине мрачного переулка тут же появлялся свой огонёк. Порой это было окно дома – мягкий оранжевый свет, пробивающийся сквозь занавески. В другой раз – сверкающая голубая витрина, или стайка алых мотыльков, или зеленоватый аквариум на подоконнике, или яркие искры бенгальской свечи… Однажды Фонарщик вдруг резко замер и приказал Моргану:

– А ну-ка, спрячься, – и сместил руку пониже, чтоб тот поглубже провалился под пальто.

Сквозь меховую опушку воротника Морган увидел, как из тёмного закутка между двумя помойными ящиками выплёскивается жидкий мрак, точно из пасти дохлого зверя вываливается почерневший язык. “Язык” изогнулся, вытянулся вверх фантасмагорической петлёй – и принял облик сухопарого человека в костюме и котелке, с провалом в ничто на месте лица.

– Брысь, – шикнул на него Фонарщик.

Силуэт изогнулся и хищно вытянул руки-плети. У Моргана тут же горло стиснуло, как обручем.

Фонарщик поднёс к лицу свой фонарь и дунул, что есть силы.

Чи заломила руки. Крылышки её затрепетали, а через секунду фонарь плюнул в сторону тени сгустком цветного света – малинового, синего, зелёного, жёлто-оранжевого…

Человекоподобное существо зашипело и втянулось обратно во мрак между мусорными ящиками, только и остался котелок на мостовой. Фонарщик смачно наступил на него всей подошвой и растёр по брусчатке.

– Это что было? – Морган любопытно высунулся из-за воротника, на коленях привстав на сгибе руки великана. Тот насмешливо фыркнул ему в затылок:

– А ты и впрямь не трус, я погляжу. Ай, зараза, хитрец, не прогадал, и впрямь хорошего человека нашёл… А это были крысы, Морган Майер. Только жирные больно. Наелись чужого горя, вот их и пучит. Мелочь, но гадкая. То, что из-под земли выползает, много хуже. И дотуда Чи не достанет, как ни старайся.

Стоять на коленях было неудобно, и вскоре Морган сполз вниз, в уютное тепло. Сердце у Фонарщика билось размеренно и гулко, и звук этот убаюкивал не хуже волшебной колыбельной. За меховой опушкой воротника мелькали улицы, знакомые и незнакомые, площади и парки… Но словно в другом мире, по ту сторону телеэкрана или на книжной иллюстрации. Наконец Фонарщик шевельнул рукой, расталкивая Моргана, и сообщил:

– Приехали, малец. Выгребайся оттуда.

Морган, к тому времени совсем разомлевший, послушно соскользнул под пальто на мостовую. Ему было сонно и тепло. Он вежливо поблагодарил Фонарщика за помощь, поклонился на прощание Чи и, пошатываясь, поплёлся к крыльцу. То, что в доме горят все окна на первом этаже, он осознал не сразу. Дверь была заперта, но стоило поскрестись ключом в замок, как её тут же распахнули.

– Боже мой, Морган, я так волновалась!

И только оказавшись в объятиях матери, заплаканной и пахнущей вместо обычного лимонного льда успокоительными, он в полной мере прочувствовал своё состояние. Лёгкий звон в голове обернулся тупой болью. Затылок и шею стянуло что-то липкое – очевидно, подсохшая кровь. Куртка была в грязи. Портфель с документами куда-то делся… Если бы не ощущение тепла и удивительно яркое воспоминание о Чи, танцующей в фонаре, то Морган мог бы подумать, что всё произошедшее – плод его больного воображения.

Кроме человека на аллее около парка и удара по голове.

– Мам, – виновато шепнул Морган ей в плечо. – Кажется, меня ограбили. И вызови врачей, пожалуйста.

Глава II

Вскоре в особняке собралась вся семья, чего не случалось уже, пожалуй, год.

На вызов из полицейского участка прибыл сам детектив Рассел в сопровождении кучки благоухающих кофе подчинённых – когда Саманта узнала, что на брата напали, то страшно разволновалась, растолкала возлюбленного супруга и заставила его поехать вместе с патрульными. На четверть часа полицию опередил доктор Дилан Майер. Пока он в холле выяснял, кому отдадут Моргана на растерзание в первую очередь – газетчикам в лице Сэм, полномочному представителю полиции Джину Расселу или ему, опытному медику – по звонку матери прибыла Гвен Майер и заявила, что если-де любимому младшему братику понадобится адвокат, она готова предоставить на выбор любого из своего агентства. После этого спорили уже в четыре голоса, и, естественно, никто никого не слушал. Когда же со второго этажа донеслись зловещие звуки “Скарбо”, а из спальни высунулся отец в ночном колпаке и поинтересовался, какого чёрта столько народу делает посреди ночи в его гостиной, Морган понял, что из этого дурдома пора бежать, и позорно ретировался на кухню.