Трижды до восхода солнца - [53]

— Да, — кивнула я, поспешно вытирая слезы.

Через пять минут в кабинет вошел Багрянский, направился к своему креслу за столом, но где-то на полпути сменил траекторию, приблизился ко мне и замер, привалившись к столу. Я подняла голову, и взгляды наши встретились.

— Она не собиралась это публиковать, — сказала я, он кивнул. — Тогда я вовсе ничего не понимаю.

Он вздохнул, посмотрел в окно, там в серой дымке проступали купола древнего собора. Молчал, а я не торопила, потому что ответ уже знала. Догадывалась.

— Она писала это для меня, — сказал Багрянский. — Знаете, к любви привыкаешь. Тебе начинает казаться, что в этой обыденности нет ничего особенного. Так… просто жизнь. Обычная, как у всех. Теперь я думаю, каким дураком я был… Я ведь мог раньше прийти с работы, чуть подольше поговорить с ней… много чего мог бы. Я причинял ей боль, а она этого не заслуживала. Сын требовал, чтобы я показал ему рукопись, но я не хотел этого делать, и теперь вы знаете почему. Его отец бросил их, как только узнал о беременности Авроры. Многие вещи понимаешь слишком поздно, так получилось и с моим сыном. Я считал, будущего мужчину следует воспитывать в строгости, а надо было просто любить. Теперь у меня нет жены и отношения с сыном далеки от совершенства. Печальный итог, как считаете? — улыбнулся он.

Мы немного помолчали, думая каждый о своем, а потом я заговорила:

— Федор Осипович, то, что я теперь знаю, ситуацию вовсе не проясняет, а скорее запутывает. По словам Юдина, его жена помогала Авроре Леонидовне в работе и в свою очередь готовила серию разоблачительных статей…

— Вы обратили внимание на дату? Аврора закончила работу над рукописью еще четыре месяца назад.

— Именно это меня смущает.

— Вы решили, что существует еще одна рукопись?

— Логичное предположение.

— Другой рукописи нет и быть не может. Аврора была своеобразным человеком, в последние годы очень одиноким. Ей нравилось создавать вокруг себя ажиотаж, иногда попросту дурача людей. Я думаю, это произошло и с Юдиной. Не знаю, что она ей обещала, но вполне допускаю: голову могла заморочить. Когда я спросил Аврору за неделю до ее смерти, как продвигается работа над мемуарами, она, смеясь, сказала: «С трудом добрались до нашей свадьбы».

— Иными словами, она водила подругу за нос, обещая сенсационные разоблачения?

— Их дружба вызвала у меня большое удивление, потому что возникла после того, как Юдина весьма критично оценила в публикациях мою деятельность. Аврора очень болезненно относилась к нападкам в мой адрес.

— То есть вы считаете, это было своеобразной местью с ее стороны?

— Скорее игрой. Но я никогда не поверю, что моя жена могла кого-то шантажировать. Дурачить — да, но шантажировать — нет, и еще раз нет.

— Допустим, кто-то не заметил грани между дуракавалянием и шантажом. Сергей рассказал вам о таинственной официантке, которой в штате Гришина не оказалось?

— Да, разумеется. У меня нет повода сомневаться в вашем расследовании, но… Не могло это быть случайностью? Просто странным стечением событий, не имеющих отношения друг к другу?

Я пожала плечами.

— Юдину убили, а в мою сестру стреляли. Возможно, это тоже стечение событий, не относящихся друг к другу, но отмахнуться от них трудно.

— Не надо отмахиваться, — вдруг заявил Багрянский. — Приглашая вас сюда, я хотел одного: убедить вас, что рукопись моей жены к убийству журналистки никакого отношения не имеет, а значит, и к покушению на вашу сестру тоже. Но после нашего разговора я уже ни в чем не уверен. Учитывая обстоятельства, я не могу вас просить продолжить расследование. Во-первых, потому, что это опасно, а во-вторых, потому, что вам вряд ли это позволят, правоохранительные органы, я имею в виду. Звучит нелепо, но мне почему-то кажется, что вы бы справились с этим куда лучше их.

— Вы меня переоцениваете, — усмехнулась я.

— Вовсе нет. На всякий случай хочу, чтобы вы знали: я готов оказать вам любую поддержку.

— Спасибо. Только, если честно, понятия не имею, что я могу сделать.

Багрянский кивнул, подводя итог нашему разговору, а я направилась к выходу, но на полпути остановилась. Знала, что лезу не в свое дело, но не могла удержаться.

— Сергей вас очень любит. И восхищается вами.

— Думаете, люди учатся на своих ошибках? — усмехнулся он. — Ничего подобного.

На том же лимузине меня доставили обратно. Развалившись на кожаном сиденье, я вновь предалась размышлениям. Если Багрянский-старший не морочил мне голову (а думать о нем плохо не хотелось), выходит, что Юдину в самом деле убил псих, как и она одураченный россказнями о грядущих разоблачениях. Багрянский убежден, что Аврора не опустилась бы до шантажа, на этот счет уверенности в отношении Юдиной у меня никакой. Хоть и трудно представить известную и уважаемую журналистку в этой роли, однако она не раз намекала на некие тайны, которыми располагает. И нашелся идиот, поверивший ей. И этого психа мы где-то зацепили, иначе с какой стати стрелять в Агатку? А если преступления не связаны между собой, зато связаны с профессиональной деятельностью Юдиной и моей сестры? Где-то когда-то они наступили неким психам на больную мозоль, а те решили разобраться с обидчицами. Наличие одного психа — куда ни шло, но двое — явный перебор. Да и то, что мысль о мщении посетила их в одно и то же время, — тоже казалось сомнительным.