Триумф сердца - [8]

– А как ты приобрела манеры аристократки? Тоже подслушивала, подглядывала?

– Да, прячась за портьерами или за деревьями в парке. Как вы догадались, монсеньор? Я, ловкая как обезьяна, взбиралась на верхушки деревьев и пряталась в ветвях. Я даже видела короля и королеву, как они целовались…

– Друг с другом?

– Нет, он с одной придворной дамой, а она с кавалером…

– Оставим эту тему. Ладно, что тебе требуется?

– Не что, а кто! Товарищ, подельник… Вы склонны к авантюрам, я тоже авантюристка. Давайте работать на пару, монсеньор.

«Монсеньор» легко слетало с ее языка, словно уже предназначенная для Шелдона воровская кличка.

– И грабить богачей? – в шутку поинтересовался он.

– А почему бы и нет? До тех пор, пока мы сообща не найдем богатого дурака, согласного взять меня замуж.

Керисса – так Шелдону легче было ее называть – вскочила и продемонстрировала ему достоинства своей фигуры.

– Посмотрите на меня. Разве не найдется в Англии хоть одного богатого дурня, кто не клюнет на эту приманку?

Она выглядела в отсветах пламени из камина как комета, пронесшаяся над Землей и обреченная навсегда ее покинуть.

Шелдон не мог спокойно выдержать такого зрелища, как любой англичанин, француз или китаец, окажись он на его месте.

– Да, ты права, – пробормотал он. Горло его пересохло, да другой реакции и трудно было ожидать. Как бы он вообще не утратил способности управлять собой.

– Раз я права, так давайте вместе искать этого простофилю.

– Но найти такого не очень легко.

– Почему?

– Потому что, общаясь между собой, люди богатые и знатные сразу же становятся подозрительными.

– Но вы же не стали.

– Ошибаешься, милая. Я все понял, как только трактирщик начал шептать мне на ухо…

– К черту трактирщиков и прочих сводников! Мама так и говорила перед смертью: надо обходиться без них. А почему бы вам не объявить себя моим опекуном, дядюшкой, спасшим племянницу буквально из-под ножа гильотины? Предположим, что мой папочка-герцог, прежде чем ему отсекли голову, поручил вам заботиться обо мне и благополучно доставить в Англию.

– Трудно в это поверить.

– А если б папочка действительно так поступил, вы бы согласились?

Керисса сложила на груди руки, которые так и тянуло расцеловать или хотя бы к ним прикоснуться.

– Если б я был настолько глуп, чтобы приблизиться к помосту с гильотиной, то все равно ничего бы не услышал из-за рева толпы. Все англичане, побывавшие на публичных казнях в Париже, это прекрасно знают. Твоя версия, красотка, неубедительна.

– А если, предположим, он оставил завещание? Человек, знающий, что его ждет скорая смерть, не станет лгать…

– Устное завещание или письменное? И каким нотариусом заверенное?

– Неважно. Все равно вы мой опекун… Тут она, склонив головку, прищурила глаза и стала внимательно изучать Шелдона.

– Вы достаточно взрослый, чтобы вам разрешили взять опеку над девушкой?

– Мне тридцать один год, но я никому не позволю заглядывать в мое свидетельство о рождении! – возмутился Шелдон Харкорт.

– И правильно сделаете, – с довольным видом сказала девушка. – Пусть лучше вам будет тридцать семь. Так все будет выглядеть гораздо приличнее, когда вы возьмете опеку надо мной. В этом возрасте уже не так сильно проявляются мужские потребности.

– А какой возраст ты подберешь себе? – поинтересовался Шелдон.

– Между шестнадцатью и семнадцатью. Так мне посоветовала Франсина. У нее большой опыт… Она сказала: «Ни то ни се»…

Девушка решительно сняла с пальца обручальное кольцо, расстегнула жемчужное ожерелье и все это протянула Шелдону.

–~ Держите! Возможно, это пригодится в трудную минуту… Так мне сказала мамочка, умирая…

– О Боже! – выдавил из себя Шелдон. – Ты так доверчива! А если я смоюсь со всем этим твоим достоянием?

– Мой инстинкт меня никогда еще не подводил. Папочка часто говорил, что я сущая ведьма.

– Охотно верю. В более безумном спектакле я никогда еще не участвовал.

– Это не театр, а жизнь. Перед вами дочь обезглавленного герцога, нуждающаяся в покровительстве.

– А сколько таких дочерей у герцога де Валенса еще бродит по просторам Франции?

– Лично я знаю трех. Но им ничего не светит, – невозмутимо ответила Керисса. – Я лучшая из троих.

– Не сомневаюсь. Представить даже в воображении нечто более прекрасное не в моих силах, – согласился Шелдон. – А сыновей у него не было?

– Двое законных. Их посадили в тюрьму вместе с отцом. Говорят, что их тоже казнили. Во всяком случае, в замок никто не вернулся. Там теперь хозяйничают… «революционные экспроприаторы»…

Она с трудом, но старательно выговаривала эти новые для людей, живущих в конце восемнадцатого столетия, слова.

– А ты с матерью жила по соседству?

– В двух лье от замка. Ему нравилось навещать нас и проводить час-другой в деревенской тиши. А несколько раз он возил нас в Париж. Боже, какой красивый у него был там дом, но нас он поселил по соседству… в отвратительной конуре.

Керисса скривила губки.

– Там было полным-полно крыс, но это не мешало ему заниматься с мамой на койке…

Она замолчала, глаза ее увлажнились.

– Вам, монсеньор, надеюсь, теперь понятно, почему я желаю обрести высокое положение в обществе?

– Ты могла бы достичь этого с помощью революции.