Триумф сердца - [23]

– Я убежден, что мы не можем себе позволить воевать, – громко выступил пожилой мужчина. – Но не остается ничего другого, если мы хотим сохранить уважение к себе.

– Я слышал, что наши корабли – сплошное гнилье, да к тому же моряков не хватает, чтобы плавать на этих посудинах, – высказался другой собеседник.

– Армейское командование годами твердило, что все наше оружие годится лишь на свалку, но кто нас слушал? – рявкнул седовласый отставной генерал.

– Теперь им придется многое выслушать, – вмешался еще кто-то, – Одна надежда на то, что война с французиками не продлится долго. У них же нет настоящих генералов – одно мужичье.

– Я так прямо и сказал этой свинье Талейрану, явившемуся в Лондон: «Ваша революция – это сплошное распутство». Мы с женой решили не принимать его у себя в доме.

Почтенный пэр, убеленный сединами, горячо поддержал последнее высказывание:

– Совершенно согласен с вами. Почему мы должны ублажать этих чертовых лягушатников – дипломаты они или еще кто, – когда у них на уме только одно – как бы нам перерезать горло.

Речь эта вызвала аплодисменты, после чего джентльмены двинулись навстречу своим женам и дочерям, во всем блеске своих нарядов и драгоценностей спускавшихся по устланной ковром мраморной лестнице.

Облаченные в платья с пышными юбками, что делало их похожими на грациозных лебедей, с прическами, где пряди волос были завиты и уложены по методу, изобретенному миссис Фицгерберт, все леди сверкали бриллиантами.

Сказочная процессия почти достигла нижних ступеней, когда в холл отеля сквозь парадные двери ворвалось странное маленькое существо. Его черное личико, алая ливрея с золотыми пуговицами, огромная шляпа с кокардой, которую он держал в руке, обтянутой белой перчаткой, не могли не привлечь к себе внимание.

Карлик подбежал к стойке портье, размещенной у подножия лестницы, и закричал пронзительным голосом, чтобы его услышали все присутствующие:

– Мадемуазель графиня прибыла, но с ней произошло несчастье! Английский милорд ранен разбойниками! Врача! Зовите врача немедленно!

– Разбойниками?

Это слово, казалось, было повторено всеми, а портье, внушительный господин, занимающийся приемом гостей, произнес в ужасе:

– Кто-то ранен? Кто?

– Да-да, месье, – торопливо заговорил карлик. – Разбойники опасно ранили милорда. Мадемуазель графиня едва не лишилась чувств. Нам срочно нужен доктор. Пожалуйста, вызовите доктора…

– Сейчас все будет сделано.

– А милорда надо перенести к нему в комнату…

Под конец драматичного монолога Бобо о дверях отеля появилась Керисса. Она была прекрасна в своем неподдельном волнении.

Словно не замечая обращенных на нее взглядов, Керисса обратилась к портье. Нежный ее голосок с очаровательным акцентом был слышен отчетливо в наступившей тишине:

– Мой слуга сообщил вам, месье, об ужасном происшествии, случившемся с нами по дороге сюда?

– Да, он сказал, мадемуазель. – Портье печально склонил голову. – Я глубоко сожалею…

– Я графиня Керисса де Валенс, – прервала его девушка, – а от нападения грабителей пострадал мой опекун, мистер Шелдон Харкорт. Он проявил храбрость… и мы оставили двух убитых разбойников там, на дороге. По крайней мере негодяи больше не смогут угрожать путешественникам.

– Какой ужас вам пришлось пережить, сочувствую вам, мадемуазель, – проникновенно произнес высокий джентльмен с седеющими висками, выступивший из толпы гостей. – Почту за счастье быть вам полезным и оказать любую помощь.

Керисса взглянула на него широко открытыми испуганными глазами, ее губы дрожали, изящные пальчики судорожно сжимали меховую накидку. Она смотрела на рослого мужчину снизу вверх, и это лишь подчеркивало, как она слаба и нуждается в опеке и жалости после пережитого несчастья.

– Мне было так страшно, монсеньор…

– Не сомневаюсь.

– Если бы вы смогли порекомендовать какого-нибудь врача…

Тут она повернулась к дверям. Все последовали ее примеру, словно загипнотизированные.

Четверо молодых слуг атлетического сложения внесли в холл Шелдона Харкорта.

Зрелище было поставлено с блеском, а сам Шелдон с закрытыми глазами и перевязанной рукой выглядел павшим на поле битвы героем, не теряя при этом присущей ему элегантности.

Шедшая позади Франсина дополняла живописную картину, олицетворяя собой верную служанку, убитую горем.

Слуги понесли тело героя наверх, и дамы и девицы, заполнившие лестницу, с трепетом расступались, с сочувствием и не без любопытства заглядывая в мертвенно-бледное лицо молодого человека.

– Доктор! Где же доктор? – восклицала Керисса, едва не задыхаясь. – Мой опекун… он единственный… кто остался на свете… чтобы заботиться обо мне… и оберегать меня. Если я потеряю его… то не знаю… вероятно, жизнь моя будет кончена… Мой отец перед смертью на гильотине… отдал меня на попечение благороднейшего мистера Харкорта…

Сбивчивая речь, милые ошибки в грамматике и произношении некоторых слов, а главное несомненный актерский талант Кериссы произвели ожидаемое впечатление на публику. Сердца всех мужчин исполнились жалостью, а джентльмен с седыми висками поспешил заверить Кериссу:

– Мой личный врач – отменный специалист. Я пришлю его к вам немедленно. Во всем Бате нет лучшего хирурга, чем он.