* * *
Вообще в пребывании в хорошей больнице есть много плюсов. Лежишь себе спокойно, спишь, сколько хочешь, усиленно питаешься, и никто тебе не названивает, никто не врывается, чтобы срочно решить насущные проблемы. Опять-таки времени свободного на размышления — масса! Если бы еще врачи своими обследованиями не мучили, совсем хорошо было бы. Но нет! Им же в жизнь не жизнь — дай провести кучу анализов и исследований, потом в глаза мне по очереди посветить, молоточками по моим бедным коленкам постучать и еще задать при этом кучу идиотских вопросов. Нет, чтобы оставить раненого человека в покое и дать ему хорошенько отдохнуть, так нет же… лечить, лечить им меня нужно! Но честно признаться — не такая уж это большая цена за предоставленную мне передышку. Территория у ЦКБ закрытая, лес кругом, воздух свежий, тишина удивительная…словно ты где-то далеко за городом. Палата опять-таки отдельная, и судя по наличию в ней мягкой мебели, большого телевизора и телефона, VIP. Так что лежу…отдыхаю. Первые дни, после того, как мне зашили голову и прошла тошнота — мой молодой организм просто добирал сон, недополученный в предыдущие три недели. Врачи поначалу напряглись, думали, что это последствие сотрясения, но узнав от мамы о ежедневных нагрузках, только сочувственно покачали головами и успокоились. Тем более, что порезы и ушибы заживали на мне, как на собаке.
Благодаря визитам гостей, отделение вскоре оказалось заставлено присланными цветами, превратившись, то ли в оранжерею, то ли в филиал цветочного рынка. Хорошо, что мама уговорила персонал по вечерам забирать все букеты домой, так что к 8 марта с цветами у медсестричек и врачей все было в полном порядке. По телефону мне звонить никто не запрещал, так что связь с внешним миром я поддерживал регулярно и все свежие новости узнавал вовремя.
На следующее утро после Останкино, я поговорил с Картерами, которые улетали в Ленинград. Заверил грустную Монику, что мы с ней еще обязательно побываем и в моей школе, и в Доме Пионеров на Ленинских горах. Какие наши годы…! В ответ девочка обняла меня и даже расплакалась. Но главное, что я для себя узнал — благодарные Картеры ни слова не сказали американским журналистам об инциденте на концерте. У советских же «акул пера», а заодно и у всего технического персонала и зрителей из массовки, примчавшийся со следователями Щелоков распорядился взять подписки о неразглашении. Слухи, конечно, пойдут, тем более по крушению софитной фермы начато следствие и наверняка будут подозреваемые, но в массы это просочится не сразу. А там Картеры улетят, выйдет фильм, пропаганда отработает тему визита и переключится на что-нибудь другое. Вон выборы в Англии на носу. А перед ними еще и авария на ядерной станции Три-Майл-Айленд.
— Тебя выписывают — в палату входит мрачный Леха, в руках у него сумки для одежды — Собираемся.
— В субботу?? — удивляюсь я, подскакивая с постели — Откуда узнал?
— Врача твоего лечащего встретил в коридоре — хмурый «мамонт» начинает собирать мои вещи — Звонили из Кремля, спрашивали можешь ли ты завтра проводить Картеров. Доктор ответил, что хоть сегодня… Ну тебя Романов и затребовал к себе. Хорошо, что сумки в багажнике были.
— Леш, а ты чего такой грустный? — интересуюсь я, помогая складывать одежду — Случилось что?
— Случилось — Леха подходит к окну, упирается лбом в стекло
— Давай, колись
— У Зои выкидыш
— Когда?!?
— Утром.
— Черт! — я подхожу к парню, кладу руку на плечо — Как она?
— Увезли на скорой в гинекологию Боткинской.
— Так что ты тут делаешь? Езжай к ней скорее. Я сам доберусь. Вызову одного из твоих ребят.
— Да был я там — Леха бьет кулаком по подоконнику — Не пускают. Говорят, завтра приезжай.
Мнда… Вот же гадство. Утешать его, что дети еще будут? А у них свадьба на носу… И как тут помочь другу в такой ситуации? Он же для меня что угодно сделает. В Останкино первый прибежал вытаскивать нас из под рухнувшей фермы. Нес за кулисы, снимал с меня пиджак и рубашку, залитые кровью, выбирал осколки стекла из волос, перевязывал, вез в Склиф, а потом в ЦКБ…
— Ты держись, не раскисай — я забрасываю последние шмотки в сумку, оглядываю палату взглядом. Вроде ничего не забыл — Как Зою выпустят из больницы — отправим ее сразу в санаторий. Светлана Владимировна для Клаймича «Загорские дали» рекомендовала. Вот туда и отправим. Там ее подлечат, дообследуют…
— Вить, а что со свадьбой делать? — хмурый Леха поворачивается ко мне — ЗАГС уже через неделю. Родственники собираются…
— Слушай, это только вам решать. Но если надумаете перенести свадьбу — я еще раз позвоню в Грибоедовский и договорюсь на новую дату. Мне понравилось решать вопросы по «вертушке»
Леха натужно улыбается. Хлопает меня по плечу, подхватывает сумки.
— Ладно, пошли искать врача, пора уже.
Стоило мне переступить порог родной студии, как я тут же был затискан и зацелован всеми нашими дамами. Мужская часть коллектива тоже рвалась бурно продемонстрировать мне свою радость, но «мамонт» сегодня был в роли наседки и быстро пресек попытки стиснуть меня в крепких мужских объятьях
— Остановитесь, черти! Забыли, что он только из больницы?!
