Триумф графа Соколова - [20]
Этот ученый разговор был прерван неожиданным образом.
Вдруг дверь растворилась. Соколов поднял голову и остолбенел. Он увидал совершенно изумительной красоты и редкого нахальства даму — Веру Аркадьевну фон Лауниц.
Ее пытался удержать коридорный, твердивший:
— Барыня, барыня, сюда без доклада нельзя… Никак нельзя!
Вера Аркадьевна размахнулась своим обычным оружием — большим кожаным ридикюлем, норовя припечатать им голову коридорного:
— Пошел вон, дурак!
Тот от ридикюля увернулся, а гостья бросилась Соколову на шею.
— Ах, коварный обманщик! — смеялась она, не обращая внимание на Джунковского. — Ты — плут! Сколько водил меня за нос, а я тебе верила. Ох, жулик ты мой прожженный! Называл себя Штакельбергом, а на самом деле, — она наклонила голову Соколова, горячо дыхнула ему на ухо, — ты граф Соколов, знаменитый сыщик. Как я тебя люблю. А почему у тебя товарищ министра сидит?
— А ты хочешь, чтобы у меня сидел африканский лев?
Соколов поднял красавицу, словно пушинку, в воздух и поставил перед Джунковским:
— Владимир Федорович, позвольте вам представить свою избавительницу — госпожу фон Лауниц. Это та самая отважная дама, что в австро-венгерском Поронине, в самом логове большевистского главаря Ленина, быть может, спасла мою свободу. Она размозжила бутылкой вина голову печально известному Сильвестру Петухову. Петухов держал меня на мушке.
— С той поры у него мушки в голове летают, — звонко расхохоталась гостья. — Его лечат в психиатрической клинике Дрездена.
Джунковский, при виде очаровательной особы, весь преобразился, приосанился.
— Женской природе любезен шампанский напиток.
Был вызван ресторанный лакей, который принес в ведерке со льдом шампанское. Выпили по бокалу.
Джунковский продолжил:
— Вы совершили героический поступок, госпожа фон Лауниц, — Джунковский, блестя золотом погон, с чувством поцеловал ей руку. Немного подумал и произнес: — Вы сохранили жизнь и свободу замечательному сыну Российской империи, любимцу государя графу Соколову. Если ваш супруг, важный чиновник германского МВД фон Лауниц, не сделает вам скандала, то министерство внутренних дел Российской империи будет счастливо наградить вас ценным подарком за исключительное мужество.
Вера Аркадьевна вся расцвела.
— Плевала я на своего Лауница. Он бегает за мной как собачка. Спасибо за подарок! А когда дадите? Дешевые штучки не присылайте. — Перешла на доверительный тон: — А я-то удивилась, что Штакельберг, то есть граф Соколов, якобы немец.
— Почему? — с легкой улыбкой спросил Джунковский.
— А потому, господин генерал, что в Германии таких мужиков не было и не будет. Вот мой муж — германец. Пива и шнапса нажрется, придет домой, от него по всем комнатам трактиром разит. Не успеет головой подушки коснуться, и уже, — рассказчица выразительно закатила глаза, — хр, хр! Я его кулаком по лысине: ты, мол, чего, не видишь, какая красавица рядом с тобой лежит? У тебя в душе ничего не шевелится, никакое законное и естественное желание не жжет тебя? А он мне: «Ах, моя фрейлейн, сегодня я устал! Завтра!» — Вера Аркадьевна по-матросски сплюнула на ковер. — Тьфу! Завтра, завтра, только не сегодня. Настоящий мужчина при виде женщины должен, словно племенной бык, наливаться буйной кровью и делаться неукротимым, без раздумий бросаться в ее объятия! Как великий граф Соколов.
Джунковский в восторге хлопнул в ладоши:
— Какая прелесть, как выражается! — и повернулся к Соколову. — Соблазнительна до крайности.
Сыщик галантно спросил:
— Шампанского еще хочешь?
— И не только шампанского! Тебя тоже хочу. — Тяжелое пролетарское детство Веры Аркадьевны время от времени прорывалось наружу. — Еще бутылку и самого дорогого.
— Дешевым не угощаем, тем более роскошных дам, — вставил слово Джунковский.
— Кстати, господин генерал, вы на службу не опаздываете, а? — нахально состроила глазки Вера Аркадьевна. Ей не терпелось остаться вдвоем с возлюбленным.
На прощание Джунковский пожал Соколову руку и с душевными нотками произнес:
— Очень на вас надеюсь, милый Аполлинарий Николаевич!
Соколов подумал: «Ко мне как к знаменитому доктору на прием приходят…»
В номер внесли вино и фрукты.
Соколов взял анонимное письмо, адресованное Гарнич-Гарницкому, и обратился к гостье:
— Ласточка, пока ты еще не вкушала вина, понюхай эту бумажку, скажи, следы каких духов она хранит?
Вера Аркадьевна втянула в себя воздух один, другой раз и решительно произнесла:
— Это «Пастораль», довольно дорогие духи. Маленький флакон стоит тридцать рублей. Но я лично предпочитаю «Суламифь» — сорок два рубля. «Пастораль» хороша для девушек-блондинок, а для молодых дам с каштановым цветом волос элегантней «Суламифь».
— Какая фабрика выпускает «Пастораль» — заграничная или?..
— «Ралле», это наша, российская. Ну давай, тигр ты мой бенгальский, выпьем! — Вновь прильнула к уху, зашептала: — У тебя здесь подслушивают?
Соколов неопределенно пожал плечами:
— Не знаю, все может быть!
Тогда Вера Аркадьевна страстно зашептала:
— Давай еще раз выпьем и предадимся самому сладкому на свете — любви. Твое здоровье, неукротимый ты мой!
