Тристан и Женевьева (Среди роз) - [18]

– Когда вы войдете в замок? – спросила она.

– В полдень. Мои люди, естественно будут голодны, и если ваши слова не расходятся с делом, то приготовьте достаточно вина и пищи.

«Девушка явно волнуется, – отметил про себя Тристан. – Это неспроста. Лгунья, ведьма, что же ты задумала?»

Женевьева кивнула:

– Мы будем ждать вас, лорд Тристан. Он снова начал спускаться вниз, но почувствовал на себе ее пристальный взгляд и обернулся. Серебряный луч ночного светила коснулся девушки и сделал ее еще прекраснее, что-то мистическое и жуткое было в ее красоте. Тристан не верил ей, он застал Женевьеву врасплох и окончательно убедился, как она желает отомстить ему.

Это не имеет значения, даже если она заманивает его в ловушку.

– Как вас зовут? – спросил граф.

– Женевьева – лорд Тристан, – ответила она.

Это был достаточно остроумный ответ, чтобы охладить его пыл. Девушка знала, как его зовут, правда в этом не было ничего удивительного, но вот ему нужно было бы знать имена членов семьи лорда Эденби. В ее голосе было столько презрения и сарказма, ее красота была такой холодной, что Тристан даже невольно поежился. Но ведь он победитель!

Гнев вырос мгновенно. Она затеяла опасную игру! Но по-прежнему Тристан желал ее. Несмотря ни на что, несмотря на логику и разум. Он знал, что Женевьева способна на коварство, наверняка она лгала и втайне готовила предательство. Но он все равно желал ее.

Де ла Тер развернулся и подошел к ней. В его взгляде было такое же презрение, но на губах играла легкая усмешка.

Она не отступила, хотя Тристан ожидал этого. Он стоял достаточно близко для того, чтобы хорошо видеть выражение ее лица, нежного и гордого, чтобы ощущать дыхание, видеть, как вздрагивает ее грудь при каждом ударе сердца, он почти слышал его стук. И когда девушка подняла на него глаза, Тристан улыбнулся, ибо увидел, как сильнее и чаще забилась тонкая голубая жилка на ее длинной красивой шее. Он без труда сохранял свою беззаботную улыбку, хотя внутри у него все кипело от гнева.

«Как она самоуверенна! Как настойчиво добивается милосердия и считает, что имеет на него право! А знает ли, эта милая леди, как жестоки и неумолимы бывают победители! Как бывают недоступны никаким мольбам и слезам? Она играет на эмоциях и желаниях, а… Лизетта была убита».

Был ли это гнев? Или это было чем-то еще, ему неведомым? Его сердце застыло, тело горело огнем и дрожало. Но ведь он мужчина, он сильнее ее. Он сможет разорвать шелковую паутину, которой она оплела его.

«Я добьюсь от нее правды» – пообещал себе Тристан.

И от этих мыслей он улыбнулся еще шире, поддразнивая ее.

– Я никогда не совершаю покупки, пока не испробую товар, – и с этими словами Тристан схватил Женевьеву и сжал в объятиях, чувствуя ее злость, ее боль. Он сгорал от желания и в то же время разум его был холоден, как лед. Он наклонился и поймал ее губы своими губами. Тристан слышал звук, который не смог вырваться наружу и остался где-то в глубине ее горла, ощущал, как напряглось хрупкое тело в его руках, ее панический страх. Он чувствовал, как бьется ее бедное сердечко, как она начинает задыхаться. Губы у нее были пьянящие, как хорошо выдержанное вино, но они инстинктивно сжались. «Она вовсе не желала его», – понял Тристан, но как победитель, он проигнорировал этот немой протест. Наконец, под напором его языка, ее губы разжались, и он проник вглубь ее горячего рта. Это взволновало… Такое интимное ощущение…

Девушка все еще отчаянно сопротивлялась ему. Она пыталась оттолкнуть его, освободиться от сильной руки, охватившей ее грудь. Под его пальцами ее сердце забилось еще сильнее, быстрее… Он пробовал и проверял, содрогаясь от волнения и желания, бушевавшего внутри… Ее грудь такая твердая и упругая, она так прекрасно сложена! Хрупкая и женственная, тонкая талия и такие округлые бедра…

Наконец, она высвободила губы и вскрикнула, она забилась в его руках, пытаясь вырваться, яростно отталкивая его, но поняв, что ее попытки бесполезны, затихла. Она уже не пыталась бороться с ним. Она злилась, но больше ничего не предпринимала. Тристан сам оттолкнул ее от себя, чтобы доказать, что она лгала, чтобы выразить ей свое презрение. И… чтобы спасти собственный рассудок. Женевьева дрожала. Ее глаза округлились, губы скривились. Потрясенная, она не могла отвести взгляда от лица Тристана.

– Вы не передумали, миледи? – спросил он пытаясь придать своему голосу безразличное выражение.

Она быстро ответила:

– Нет, милорд.

Он видел, как отчаянно вздымается ее грудь, как дрожат пальцы, которые она то сжимает, то разжимает. Женевьева опустила глаза.

Тристан внимательно смотрел на нее, освещенную лунным светом, пытаясь судить о ней объективно. Ее волосы, такие густые и пышные, были как солнечный луч в середине ночи, но если их напрочь срезать…

Она бы все еще сохранила какую-то часть своей красоты и прелести. Ее кожа, такая чистая и белая, нежная, как лепесток розы. Хрупкого, но совершенного сложения фигура. Прекрасно очерченный рот, слегка припухшие губы… И глаза… Их нельзя было бы назвать ни серыми, ни голубыми. Иногда они влажно и призывно блестели, но порой в их блеске угадывалась сталь хорошо отточенного и готового к бою клинка.