Тринадцатый год жизни - [7]

— Вот что я тебе хочу сказать, Стелка…

Хоть и не «Стрелка», однако и не «Стелла», такое нечто среднее, — значит, всё не очень уж опасно… Так она быстренько и ничуть не задумываясь об этом, высчитала своё положение.

— Видишь ли, в этой жизни нет ничего раз и навсегда завоёванного… Ты уже проходила миф о Сизифе?

— Который камни таскал?

— Ну… до некоторой степени. Он вносил на гору камень, а камень тотчас падал к подножью. Такое наказание придумали Сизифу древнегреческие боги. А я тут подумал: это вовсе не наказание, а сама наша жизнь. Мы постоянно должны вносить камень на гору.

— Как это?

— Ну, сегодня выучила урок, завтра надо учить снова.

— А-а… — Стелла кивнула неопределенно. С Горой довольно трудно разговаривать. Он как-то не может сразу сказать дело, а берёт издалека.

Это интересно. Но только не когда волнуешься. Ты знаешь, например, что из тебя в конечном счёте будут резать ремни за неповиновение, а вынуждена слушать про то, как однажды к царю Соломону пришли двое спорящих и спросили…

Но у Горы есть и одна очень положительная черта. Он никогда не играет роль «авторитета». С ним хоть и трудно иной раз говорить, но с ним всё-таки легко. Его можно перебивать.

Он говорит про себя, что он демократ. На самом деле он просто хороший человек!

И сейчас Стелла, которая шла несколько впереди, повернулась к нему:

— Я про этот постоянный труд уже всё поняла. Ты мне, пожалуйста, скажи, что произошло, а?

— Да, сейчас. Непременно.

Значит, она не ошиблась — произошло…

— Все требует постоянного поддержания, Стелла. И особенно человеческие отношения. А когда они оказываются запущены по какой-либо причине, то…

— Ты мне скажи, пожалуйста, что произошло.

— Видишь ли, твоя мама и я… мы решили разойтись. И я уполномочен тебе об этом сообщить.

Невольно Стелла взяла его за руку… Горина рука при этом осталась неподвижна. Как бы ничего не почувствовала.

— Я уйду от вас…

— Это всё из-за нее, да?!

— Нет!.. Говорю тебе, тут никто не виноват. К сожалению, ты ещё недостаточно взросла, чтобы понять. Это само… — Наконец рука его шевельнулась. — Мама и я очень просим тебя подготовить Ивана.

Стелла ничего не понимала, словно участвовала в пьесе на китайском языке. Но не потому, что была «недостаточно взросла»!

— Ивану сначала скажем, что я уехал в командировку.

— А мы как? Мы оба остаёмся с… Ниной? — проговорив это, она почувствовала свою полную беззащитность. «Мы решили»… А я так не решала! Да как не стыдно вам! Будто это их личное дело. А нас вообще не существует? «Подготовь Ивана»! Я вам так подготовлю!»

Эти сбивчивые мысли проскочили в ней длинной острой искрой, оставившей боль, разочарование, злость. Стелла оттолкнула руку отца, которую машинально продолжала держать, и бросилась прочь.

Георгий Георгиевич остался стоять, но неотрывно следил за Стеллой взглядом, пока она не вбежала в калитку.

Глава 2

А может, ещё ничего?..

Впервые она участвовала в организованной взрослой лжи. И неожиданно заметила, что в ней появилось что-то от исполнительного солдата, для которого главное — выполнить приказ.

«Приказ» был — обманывать Ваньку. А что значит обманывать? Не проболтаться, вести себя как ни в чём не бывало. Трудного тут, кажется, ничего нет. И всё же не раз и не два на дню она говорила себе: «Зачем мне только сказали? Не знала я, как было хорошо. А теперь зачем-то знаю!»

Но щекотала душу и некая глупая радость, что вот она тоже взрослая — участвует… Это была такая же радость, какая бывает, если переешь консервированного компота: во рту еще радость, а в животе уже не очень.

А Ванька щебетал, как весенняя лягушка. Такой жизнерадостный стал! Ещё бы! Вокруг тебя все пляшут и создают картину счастливого детства. Без конца он в центре внимания, словно юный солист из ансамбля Локтева. Да только он был не в центре внимания, а в центре обмана.

Приглядываясь, привыкая к этой истории, Стелла заметила, что Гора и Нина как-то даже излишне маскируются. До того уж натурально, что сама стоишь, как тот баран перед новыми воротами, и не поймёшь, где правда тут, где ложь…

А ведь они это делают не только для Вани — вот о чём она догадалась! Они это делают и для себя: боятся начинать и всё тянут и тянут.

Уже переехали в Москву, началась школа, но ничего не происходило. Так, может, уж ничего и не произойдёт?

Но память вела её обратно в летние дни. И почти с ужасом Стелла спрашивала себя: как же она не почувствовала этого раньше? Всё видела, а не почувствовала. Даже Ваня почувствовал, а она нет!

Слабея от обиды на себя, от мыслей, что вдруг могла бы ещё что-то сделать… Могла: ведь она равноправная! Ванька действительно мал. А Стелла может сказать, что думает.

Вспоминалось… Они поехали в отпуск не вместе. Сказали тёте Маше: «За ребятами присмотри». А чего присматривать? Всегда присматривала соседка Вероника Петровна. Стелла и сама присмотрит. Суп разогреть — много тут нужно присмотра!

Однако она не учуяла ничего. Лишь досада дразнилась: хотели в Прибалтику, а теперь сиди на даче.

И тут вспомнила случай, как Нина вечером, после работы, входит на террасу. Сумку поставила — и в шезлонг, устала. А Гора читает газету через очки, а Стелла пьёт чай с продолговатой сладкой баранкой — аппетит портит.