Тринадцатое небо - [8]

— Сынок, твой дед родовитый брахман. В его владении находятся обширные земельные наделы в разных штатах Индии и акции нескольких крупнейших промышленных корпораций. Думаю, что на сегодняшний день его состояние только увеличилось.

— Ничего себе! Я и не знал, что происхожу из старинного брахманского рода, да еще и богатого! Значит, мы принадлежим к высшей касте?

— Да. Раньше и я принадлежал, но теперь живу в России. Здесь каст нет, и Слава Господу, как говорит твоя мама. Но я старался воспитывать тебя в наших старинных традициях. И теперь понял, что делал это не напрасно. Время для вашего знакомства действительно настало. Скорее всего, старик стал себя плохо чувствовать. Не иначе, — отец вздохнул, — но тебе придется ехать одному. Меня он так и не приглашает.

Услышав, что сказал отец, мама неожиданно всхлипнула.

— Марина, не пытайся начать реветь. Можно подумать, ты сына на каторгу отправляешь, — отец одернул мать, — пусть познакомится с дедом. Знакомство ему только на пользу пойдет.

— Какая польза от вашего индуизма? — огрызнулась та, — заставит его там остаться.

— Эту песню я слушаю с его рождения, — отец кивнул в сторону сына, — не надоело тебе постоянно твердить одно и то же?

— Нет, не надоело. Прежде всего, он мой сын. Никому его не отдам, и точка. — Мама надула губки.

— Мам, не забывай: Индия — родина моего отца и твоего мужа, относись к ней, пожалуйста, уважительно, а индуизм — ещё и моя специализация. Тем более, узнав о дедушке, я должен полететь в Дели в ближайшее время. Кстати, Алина с папой тоже полетят туда. Так что, все складывается удачно.

— Ну, если Аркадий Петрович за тобой присмотрит…

— Вспомни, пожалуйста, сколько мне лет?

— Сынок, ты думаешь, что двадцать шесть — много?

— Вполне достаточно, чтобы принимать решения самому, — напомнил маме отец. — Оставь его в покое вместе со своей гипертрофированной опекой. Раджпуты в этом возрасте уже по нескольку детей имеют.

— Но он в России живет. И родился здесь.

— Какая разница, мам? Не говоря о культуре, даже еда в нашей семье давно смешанная. А ты сопротивляешься. Да и понятие Родины с большой буквы, из-за которой ты споришь, в России давно размыто. До революции была Родина, Отечество, после революции и гражданской войны её не стало. Потом был СССР, голод двадцать четвертого года, а про талоны и очереди за продуктами в восьмидесятые ты мне сама рассказывала.

Мама удрученно молчала, глядя на сына. А он продолжал, в запале:

— Сейчас нет больше Родины, за которую воевали твои деды. Сейчас Родина там, где открыт счет в банке. Если в Сбербанке — значит в России, А если в Швейцарском банке, — значит в Швейцарии. Во мне, после армии, патриотизма не осталось. Начисто из головы выбили. А воевать за сбережения и наделы земли олигархов и чиновников я не намерен. А вот за своих родных и близких глотку любому перегрызу. Еще в армии я понял: семья и клан — единственные, за что можно биться в нашем мире.

— Сын, не горячись, успокойся. Никто тебя воевать не заставляет. — Папа попытался разрядить обстановку. — Мама нам другое внушить пытается — что ты еще маленький. А ты через год ученую степень получишь, сам преподавать будешь, а тебя всё малышом считают. Забавно!.. Выпишешься из больницы — соберешься и полетишь. Поездка дальнейшему обсуждению больше не подлежит.

Марина притихла — не могла припомнить, когда, в последний раз, муж и сын так раздражались на её слова. Видимо, знакомство с дедом — слишком серьезное событие.

Она еще раз убедилась, что ради мира в семье ей придется и дальше считаться с убеждениями её любимых мужчин…

— Давайте выйдем на улицу, — попросил Мукеш и осторожно встал. — Погода сегодня хорошая. Весна в самом разгаре, а я тут валяюсь. Свежим воздухом подышать хочется. Аркадий Сергеевич разрешил. — Он открыл дверцу шкафа, снял с плечиков куртку и накинул на себя.

— Пойдем, — сказал отец и тоже поднялся со стула. Мама запихнула фрукты в холодильник и пошла за мужчинами.

Они спустились в садик и сели на скамейку.

— Поговорю с Аркадием Сергеевичем. Бок уже не болит. Так что, мне домой пора. Что-то я здесь залежался.

Мама вздохнула.

— У меня дел полно — надо оставшиеся зачеты сдать и к поездке готовиться. Так что, идите домой, — попросил Мукеш, — сегодня Аркадия Сергеевича нет, я его завтра попрошу, чтобы он меня под расписку из больнички отпустил.

— Сын, просить тебя полежать еще неделю — другую бесполезно. Я давно понял, что русское упрямство досталось тебе по наследству от матери. — Отец взглянул на жену и добавил: — поступай, как хочешь.

Аспирант встал, чмокнул маму, обнял отца и вернулся в палату. Уснуть ему никак не удавалось. Перед глазами стояла Алина, одетая в яркое цветное сари, обрамленное позолоченными нитями по краям… большой дом… слуги… интересно, сколько слуг у деда? Наверное, огромное количество… а чем занимается он сам? Сидит на балконе, под тенью пальмовых листьев, читает книгу, или Дейли Ньюс…

Утром, после долгих пререканий с Аркадием Сергеевичем во время обхода, он собрал вещи, пожелал выздоровления бедолагам из соседней палаты и пошел домой пешком. По дороге он вспомнил слова Алининого папы: «ты — везунчик. Хорошо, что живёшь недалеко от первого меда. Иначе дело могло бы закончиться летальным исходом».