Тринадцатое небо - [53]

Повелитель сделал вид, что последнюю фразу не расслышал и спросил:

— Что говорят пленные? Сколько людей удалось собрать султану?

— Чаухан, его армия разрослась. Он набирает воинов из любых кочевых племен. Не отказывает никому. Единственное условие, которое выставляется им — полное повиновение командирам. Сейчас в распоряжении Муххамеда уже сто пятьдесят тысяч мамлюков и наемников, столько же лошадей и двести боевых слонов[18].

— Откуда слоны у султана? — удивился раджа.

— Набрал из покоренных им княжеств.

Притхвираджа снова вдохнул в себя смесь и замолчал… На террасе показался доверенный шудра и прервал его размышления:

— Всемогущий, во дворец прибыл гонец с личным посланием для вас, — он с поклоном поднес свиток радже. Тот нехотя развернул его. Через секунды лицо Чаухана стало чернее тучи.

— Прочти, — он нервно кинул свиток на колени Мукешу.

Тот прочитал вслух:

— Неверный пес, через два восхода солнца я обезглавлю тебя. Готовься к поражению.

Чаухан вскочил с места и неистово закричал:

— Убить гонца, немедленно!

Мукеш вскочил следом.

— Я хочу видеть его мучения! Прикажи привести слона! — отдал он распоряжение шудре.

— Куда, к фонтану, мой господин? — слуга замешкался от удивления.

— Нет. Мы выйдем во внутренний двор. Поторопи людей. Пусть вынесут кресла для нас и подготовятся к казни.

Чаухан, как маятник, заходил взад — вперед по террасе, затем бросил военачальнику:

— Спускаемся, — перепрыгивая сразу через три ступени лестницы, он выбежал во двор, где уже суетились шудры. Зная норов своего господина, они вовремя успели вынести кресла. Чаухан, запыхавшись, плюхнулся на мягкое сиденье и наблюдал как через арку, служащую проходом во двор, неспешно шел старый слон. Следом рабы несли помост. Мукеш сел по правую руку от раджи и помалкивал, погрузившись в размышления о будущей войне, но быстро очнулся от жуткого крика гонца. Слон, по команде погонщика, немедленно расправился с заранее обреченным на смерть мамлюком. Раджа встал и направился в свои покои. Казнь не принесла ему удовлетворения. Задетое самолюбие кипело еще сильнее.

— Готовься к сражению, — кинул он военачальнику на ходу.

По дороге в гарнизон тот успел заскочить домой и сообщить Алине, что главная война, к которой он так тщательно готовился, началась. Она спокойно выслушала его, закрыла глаза, помолчала с минуту, затем прошептала информацию, которая предназначалась только для его ушей. Теперь он знал, как действовать, и что произойдет дальше…

* * *

В небе над Тханисаром — столицей маленького соседнего княжества Харши, расположенного неподалеку от земель Притхвираджи, всходило солнце. Несколько тысяч пехотинцев из трех объединенных армий, равномерно распределенных между «ходячими танками» — один полностью экипированный слон на пятьдесят человек, и сто тысяч конных лучников построились в линию в долине на подступах к городу.

Притхвираджа расположил армию по собственному усмотрению, и Мукеш не стал делать ему никаких замечаний. Во всеобщей суматохе подготовки к бою ему удалось сделать главное, незаметно доставить к месту сражения артиллерию и спрятать её от чужих глаз.

Чаухан, к удивлению раджпутов, облачился в новый халат шафранового цвета, надел мор — тюрбан, украшенный рубинами, и наручи. Внешний вид повелителя показывал, что он приготовился к последней в своей жизни схватке с врагом. К тому же, он заметно нервничал. Утреннее омовение и медитация не помогли. Ему никак не удавалось сосредоточиться и забыть кошмар сегодняшней ночи: царица нагов — Манаса крепко обвила его холодным телом, головой прижалась к левой стороне груди, выпустила из пасти черный раздвоенный язык и прошипела:

— «Рука Кутб уд-Дина…, Кутб уд-Дин…, Дин…, Дин…, остерегайся его…».

Чаухан подозвал к себе Мукеша и, плохо скрывая волнение, заметил:

— У Гури огромное количество мамлюков.

— Я говорил тебе, повелитель, но ты не верил.

— Но я не вижу слонов у Гури. Наверное, у него их нет.

— Возможно, что их спрятали в лесу, мой повелитель. Давай подождем, пусть воины султана первым начнут атаку, а мы еще раз попросим Шиву и Арджуну пустить с небес золотые стрелы и поразить врагов.

Чаухан промолчал в ответ. Он не захотел рассказывать собственный сон воечальнику…

… Айбак, командующий боем, тоже не торопился. Напряжение обеих армий росло…

— Началось! — вдруг крикнул Мукеш, опустил на лицо стальные косички, подал знак лучникам и, подняв меч, поскакал с Чауханом вдоль строя, к которому присоединились раджупы Харши и Мелеси Панджвана.

Махараджа явно нервничал — бесконечно дергал за узду скакуна, то ускоряя, то замедляя темп. Мукеш, напротив, был спокоен, как никогда, и крикнул повелителю:

— Пора, подайте знак кшатриям!

Махараджа высоко поднял меч и угрожающе махнул им несколько раз.

— Мар, — закричали раджпуты, — мар Гури, мар… Не отдадим афганцу наши земли! — и забряцали оружием в знак поддержки Притхвираджи.

Со стороны неприятеля раздался жуткий вой, первые ряды мамлюков Муххамеда расступились и конные лучники рванулись вперед. Они метко прицеливались и стреляли в самый низ слоновьих ног, быстро маневрируя на поле боя. Стальные кольчуги, надетые на животных, доходили только до колен, оставляя открытыми нижнюю часть ног, и не защищали их от стрел. Это был промах. Пехота, в задачу которой входило тщательно охранять ноги животных, все же, пропустила несколько стрел. Слоны Чаухана ревели от боли, крутились на месте и отказывались слушать команды. Медные ракеты с разрывными бронзовыми наконечниками, выпущенные раджпутскими лучниками, хоть достигали цели, но на место убитых вставали всё новые и новые полчища мамлюков. Их не страшили и оглушительные взрывы куда более мощных бронзовых гранат, разящих сразу по несколько воинов передней линии своими осколками. С криками и ржанием падали на траву люди и кони, но их место в строю занимали скачущие сзади конные мамлюки.