Тринадцатая реальность - [3]

— Хорошо, если нам повезет с ним, — сказал первый ангел. — У тебя это последняя попытка, а я свои все выбрал. Не хотелось бы опять засыпать на пятьдесят тысяч лет. Память ему отключили?

— Отключили. Она проснется, когда для этого будут все условия. Если это сделать в теле младенца, он свихнется.

Сознание вернулось сразу. Приоткрыв глаза, я увидел довольно большую комнату с двумя окнами, за которыми зеленела листва деревьев. У одной из стен стояла кровать, на которой я лежал, укрытый одеялом. Комната была обставлена громоздкой, сделанной под старину мебелью. На мою кровать можно было уложить две пары, и еще осталось бы место. Судя по виду за окном, доносящемуся из открытой форточки чириканью птиц и циферблату больших настенных часов, сейчас было около восьми часов утра, и утро, скорее всего, было летнее. Я прекрасно помнил всю свою прежнюю жизнь и ту драку, после которой с ней расстался. Разговор с ангелом мог воспроизвести дословно, а последним воспоминанием была дверь с номером тринадцать. Встав с кровати, я подошел к столику, на котором стояло небольшое зеркало. Из него на меня посмотрел симпатичный юноша с густыми взлохмаченными волосами. Черты лица аккуратные, хотя нос мог бы быть и покороче. Серые глаза и черные волосы — все, как и в моей прошлой жизни. Столик очень искусно сделали из натурального дерева, причем явно не из сосны, а из чего‑то более дорогого и красивого. Да и вообще вся обстановка свидетельствовала о богатстве хозяев, хоть и была донельзя старомодной. Это радовало, только к радости добавилось беспокойство, потому что я совершенно ничего не знал о здешней жизни. Неужели это связано с тем, как я сюда попал? С другой стороны, не мог же этот парень жить без души! Наверное, мне как‑то на время заблокировали память. Не представляю, что бы со мной было, если бы осознал себя в теле новорожденного. Наверное, сам сошел бы с ума и свел с ума родителей. Но как же все‑таки дотянуться до памяти?

Еще раз осмотрев комнату, я вернулся в кровать. Наборный паркет был до блеска натерт, по–видимому, воском, потому что совсем не чувствовался запах мастики, а огромный ковер над кроватью тоже ничем не пах и, скорее всего, был из шерсти. Изучение моего нижнего белья почти ничего не дало: привычного для меня вида трусы и майка, похоже, из хлопка без добавления синтетики. И что мне все это дает? Более отсталый мир, или это здесь шикуют, делая все под старину? И как себя вести? Вот войдет сейчас кто‑нибудь, а я даже не знаю языка! Попробовать, что ли, расслабиться и что‑нибудь вспомнить?

Расслабиться не получилось, потому что за дверью послышались легкие шаги, она бесшумно отворилась, и в комнату вошла девушка, года на два моложе меня. Одета она была в голубую блузку с высоким стоячим воротником и длинными узкими рукавами и серую облегающую юбку из тонкой шерсти. Фигура у нее была замечательная, хотя ноги было трудно оценить из‑за юбки, доходящей до середины голени. Пышные черные волосы были уложены в замысловатую прическу, открывающую красивую шею. А вот ее лицо, несмотря на тонкие черты, красивым не показалось. Талия девушки была затянута широким кожаным ремнем, а на ее ногах были тапочки с меховыми лапками. Я начал осмотр с них и закончил ее недовольным лицом.

— Ты еще долго будешь меня рассматривать? — сердито спросила она. — Вставай, Алексей! Ты не собираешься идти в свою редакцию?

Говорила она на русском языке, немного затягивая слова. Надо же, и в этом мире меня зовут, как в прежней жизни. Удобно: не придется привыкать к другому имени.

— Если не хочешь завтракать, то так и скажи! — продолжила девушка. — А я скажу отцу.

— Сейчас подойду, — ответил я. — Иди, нечего тебе здесь делать, когда я одеваюсь.

— Подумаешь! — фыркнула она. — Очень нужно!

Повернувшись, она вышла из комнаты, хлопнув дверью. Судя по поведению, это явление природы доводилось мне сестрой. Я встал с кровати и первым делом начал искать, во что бы обуться. Под кроватью отыскались шлепанцы, а в шкафу на плечиках висело много мужской одежды. Я надел одну из рубашек и серые брюки в черную полоску. Теперь нужно было отыскать туалет и ванную. Выйдя из комнаты, я попал в широкий коридор с несколькими дверями. Туалетов оказалось два: мужской и женский, а ванная комната располагалась между ними. Везде было привычное электрическое освещение с лампами накаливания, а сантехника ничем не отличалась от нашей. Отличия от моей бывшей квартиры были в размерах и интерьере. Здесь все помещения были просторнее и богаче. Умывшись после посещения туалета, я вытерся одним из двух висевших в ванной махровых полотенец и в нерешительности остановился перед полкой, на которой лежали четыре зубные щетки. Ну и какая из них моя? Решив, что зубы подождут, прополоскал рот и пошел на кухню. Как оказалось, я это сделал зря. На непривычно большой кухне стояла широкая газовая плита с восемью конфорками, за которой работала девушка лет девятнадцати, одетая в длинное коричневое платье с закрытым воротником и передник. Скорее всего, она была кухаркой.

— А где все? — не здороваясь, спросил я.