Тринадцать ведьм - [81]

— Допустим. Что дальше?

— Идем дальше. Он врет, что провел ночь в Зареченске, а сам был в собственном доме в ночь убийства жены. Засветился на фотографии, не пофартило. Значит, есть человек, который застукал Шепеля в доме и сделал снимок. Кому выгодна смерть жены? Мужу в первую очередь. Это классика.

Через полгода начинаются убийства. Первая жертва — актер. Замысел убийцы выдает в нем человека с фантазией, незаурядного, творческого, не чуждого романтики. Ох, уж эти мне романтики со знаками! К тому же эрудированного и, я бы сказал, эстета с вывертами. Ему мало убить, ему нужно устроить зрелище.

Убийство второе. Ясновидящая. Те же фантазия, творчество, романтика, витиеватость.

Убийство третье. Стриптизерша. Красивая мертвая женщина в красном платье среди растерзанных растений.

А теперь ответь мне, друг мой Добродеев, как, по-твоему: Шепель, прямой как рельса, способен на такое буйство красок и фантазии или нет?

Я знаю, что ты мне ответишь, Леша. Нет, скажешь ты, Кинг-Конг на такое буйство красок и фантазии не тянет. Делать деньги или броситься на беззащитного человека и дать ему по морде, — Монах потрогал синяк под глазом, — это мы запросто, а устроить феерическое зрелище — извини-подвинься, кишка тонка.

— Факты вещь упрямая, — сказал Добродеев.

— Верно. Но умные люди говорят, если факты противоречат теории, к черту факты. У нас есть некто, подозреваемый в убийстве; есть мотив, есть возможность, есть оружие… в смысле, шнур от портьеры. Его шантажируют, он убивает всех, кто был в доме в ту роковую ночь. Безупречная логика.

Тут главное, доказать, что Шепель был в доме. Все, Леша. Есть доказательство, следовательно, предполагается убийство, а далее шантаж. Свидетели показали, что супруги жили плохо, что у жены были любовники, что накануне они крупно поскандалили, и муж уехал, хлопнув дверью. Кви продест? Кому выгодно убийство жены? Мужу. Кому выгодно убийство шантажиста? Ему же.

Его изобличают с помощью вещдока, опрокидывают его алиби… с нашей помощью, и машина правосудия начинает набирать обороты. Дальше начинаются следственные действия: тягомотина с алиби в случае каждого убийства, опрос соседей жертв с демонстрацией фотографии убийцы, и многое другое. Отмазывать Шепеля возьмется наш виртуоз от права, на котором клейма негде ставить, мэтр Рыдаев. И так далее.

А если представить себе на минуту, что Шепель ни при чем? Жену он не убивал, и предполагаемых шантажистов он тоже не убивал. В таком случае, кто затеял весь этот театр? Подумай, Леша, и скажи, кто он, этот виртуоз.

— Не Шепель? — изумился Добродеев. — Как это не Шепель? А кто?

— А ты подумай, Леша.

— Откуда я…

— Леша, я сказал, подумай, — перебил его Монах. — У тебя все карты на руках. Ответ лежит на поверхности. Дважды два всегда четыре. Ну?

Добродеев сосредоточенно думал.

— Даю наводку. Отбрось всех, кто ничего не знал.

— В смысле не знал, что Шепель был в доме? — Добродеев задумался. — Ну тогда остается один Крамер… Это Крамер?

— Бинго! Это Крамер, Леша. Затеять все мог только один человек — тот, кто мог доказать, что Шепель был дома в роковую ночь, а значит, мог убить жену.

— Ты хочешь сказать, что Шепель не убивал жену?

— Именно это я хочу сказать. Увидев Шепеля, тайно появившегося в доме и не лезущего на глаза публике, Крамер понял, что у него появился шанс с ним сквитаться. Сквитаться с успешным, жестоким, прущим напролом Шепелем, из-за которого он потерял деньги, который не взял его в бизнес, по сравнению с кем он чувствовал себя ничтожеством. Возможно, было что-то еще. Он убил Викторию, понимая, что в убийстве обвинят Шепеля, и свидетелем обвинения будет он сам. Главное — Шепель был в доме, и алиби у него нет. Убийства Виктории ему показалось мало: а вдруг Шепелю удастся сорваться с крючка, адвокаты докажут убийство в состоянии невменяемости, отмажут, и он придумал схему с мнимым шантажом…

— Что значит мнимым?

— Потому что шантажа как такового не было. Крамер не шантажировал Шепеля, он попросту начал убивать всех, кто был на юбилее Виктории Шепель, рассчитав, что в убийствах обвинят Шепеля. Тот был в доме в ночь убийства, был кто-то, кто его видел и якобы стал шантажировать, вот он и стал убивать всех подряд.

— Почему ты думаешь, что Крамер его не шантажировал?

— А как, по-твоему, Леша, стал бы Шепель платить за преступление, которого не совершал? Не стал бы. Никто не стал бы, так как это не имеет смысла. Шепель не убивал жену и не стал бы платить. Если бы дошло до шантажа, он признался бы, что да, был в доме, так получилось, но не убивал! Узнав об убийстве, был потрясен, смалодушничал и не сообщил об этом следователю, о чем сейчас сожалеет. Нанял бы Рыдаева… и так далее. То есть соскочил бы с крючка, если коротко. Ему незачем было платить. И Крамер решил довести ситуацию до точки кипения, после которой вина Шепеля стала бы очевидной: убийство, шантаж и новые убийства. А потом он отправил бы следователю фотку Шепеля с датой. Якобы оставшийся в живых гость понял, что происходит, и испугался. Ну, допустим, шантажировал… что было, то было, о чем сожалеет. Как-то так.

— То есть ты хочешь сказать… — Добродеев задумался. — Невероятно! Крамер убийца? Черт его знает, Христофорыч… а ты уверен? — Он смотрел на Монаха, словно пытался определить, не дурачит ли тот его. Монах кивнул, что уверен. — Мнимый шантаж, интриги, коварство, ведьмовство… Знаки! Это же какие изобретательные мозги надо иметь! Прямо Средневековье! Даже не знаю… — Журналист все еще пребывал в состоянии обалдения.