Тринадцать мнений о нашем пути - [36]

Борис Стругацкий: Мир ислама раздираем противоречиями. Все попытки создания объединенного исламского государства до сих пор кончались провалом. Конечно, если такое объединение реализуется, угроза над всем христианским (и не только христианским) миром возникнет серьезная. Правда, ислам не только пассионарен, он еще и явно консервативен, НТП здесь везде явно заторможен, причем, не внешними, а внутренними, идеологическими обстоятельствами. Не случайно же, так блистательно вознесшись во времена древней астрономии и математики, он вскоре безнадежно отстал, сохранившись, скорее, как религия поэтов и торговцев. Впрочем, не берусь судить об этом сколько-нибудь решительно — слишком мало знаю.

37. Вопрос:Как Вы считаете, настанет ли когда-нибудь время атеизма? Может быть, именно в атеизме залог победы над религиозной рознью и возникновения единого человечества?

Эдуард Геворкян: Атеизм, как своеобразная конфессия, выстроенная, в общем-то, во вполне теистической системе координат, может быть навязан какой-то части человечества ненадолго, какой-то отдельной личности на все время ее, личности, тварного бытия, но чтобы всем и навсегда — вряд ли. Это все равно, что вдруг невесть с какого бодуна приступить к тотальному обучению всех людей на нашей планете основам, допустим, животноводства. Свобода выбора предполагает и свободу веры или неверия. А вот вписываешься ты со своей свободой в тот или иной социокультурный ландшафт — вопрос иной, и ответ на него не всякому понравится.

К слову, религию и науку в свое время развели политики, и отождествлять атеизм с наукой неправильно.

Те убежденные атеисты, которых мне довелось встречать, как правило, были личностями весьма странными, я бы даже сказал, одержимыми. И при этом весьма неприятными в общении людьми, не способными к вменяемому диалогу.

Что касается победы… А разве это религиозная рознь привела к самым страшным войнам в известной нам истории человечества? Человечество едино как вид, все остальные попытки привести его к общему знаменателю оставим будущим Всемирным Диктаторам или писателям-фантастам.

Олег Дивов: Скорее я поверю в выработку некоего экуменистического учения. Все-таки психотерапевтическая роль религии очень велика.

Кирилл Еськов: Атеизм как ИО господствующей религии — это будет круто. Во всех смыслах. Подозреваю, что первыми эти ребята отправят на костер как раз агностиков, вроде меня…

Александр Житинский: К сожалению, мы живем во время атеизма. Истинно Божеский человек — независимо от того, христианин он, иудей или мусульманин, — не станет воевать во имя утверждения одной своей религии. Да и вообще религия к Вере имеет весьма слабое отношение.

Андрей Измайлов: Время поголовного атеизма не настанет никогда. Религиозная рознь неискоренима, в принципе. Единое человечество — вредная мечта.

Подробней — см. ниже.

Андрей Лазарчук: Дай-то Бог.

Святослав Логинов: «Покуда есть на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки», а поскольку дураков не сеют и не жнут, то всегда найдутся мошенники, желающие погреть руки на чужой глупости. Ещё одна причина живучести религии — неумение и нежелание многих людей самостоятельно решать свои проблемы. Мы надеемся на добрых американцев, инопланетян, господа бога, которые придут, утрут наши сопли, разгребут дерьмо и сделают нам красиво. Об этом замечательно писал Вячеслав Рыбаков в сценарии к фильму «Письма мёртвого человека», и он же показал, что никто не придёт и никого спасать не станет. С тех пор, правда, Вячеслав Михайлович изменил свою точку зрения… Что делать, человек слаб, так что боюсь, время всеобщего атеизма не наступит никогда. Атеизм — удел сильных.

Евгений Лукин: Советской власти удавалось, подавляя религию, давить заодно и религиозную рознь. К сожалению, в ту пору научный атеизм и сам превратился в набор догм. Думаю, массовым атеистическому мировоззрению стать не суждено: оно требует мысли, а не слепой веры.

Сергей Лукьяненко: Вы никогда не общались с атеистом? Не с агностиком, а именно с атеистом? Это удивительно нетерпимые, агрессивные в отстаивании своей точки зрения, не способные к диалогу люди. Банально, но — атеизм это тоже вера, вера в отсутствие Бога.

Сергей Переслегин: Атеизм слишком сложен для его использования в качестве сколько-нибудь массовой религии. Победа над религиозной рознью достигается переходом от скалярной к тензорной религиозной идентичности. Техники такого перехода известны.

Геннадий Прашкевич: Оно уже наступило. Временное усиление тех или иных конфессий ничего не значит. Мы видим раздробленную агонизирующую систему, в которой все конфессии — против всех конфессий.

Вячеслав Рыбаков: Подозреваю, что атеизм — на самом деле один из мифов уходящей индустриальной эпохи. Его просто не бывает. Человек к нему не приспособлен. Людей, которые не верят в какую-то ценность, оправдывающую и освящающую систему их приоритетов и мотиваций, нет и быть не может. В условиях, когда все решения мы вынуждены принимать не столько рационально, сколько эмоционально, поскольку информации для реального обдумывания всегда недостаточно для принятия стопроцентно рациональных решений, а действовать все-таки надо, вера — единственный способ избежать поведенческого ступора и паралича. Другое дело, что вера вере рознь. Скажем, умирание многовековой мировой этической религии — нечто вроде распада Советского Союза: вместо колоссальной, со своими устоявшимися плюсами и минусами системы, стабильно обеспечивающей более или менее достаточный уровень духовного и организационного единства огромного, состоящего из самых разных групп и слоев коллектива, наступает время яростных и тупых мелких племенных божков, каждый из которых враждует со всеми остальными. Ничего хорошего в этом нет. То, что мы обычно называем атеизмом, есть состояние, когда место великих святынь с тысячелетними стажами занимают всевозможные скороспелые локальные бесы, колдуны и маньяки, сектанты и националисты… Рознь от этого лишь увеличивается.