Тринадцать лет спустя - [17]

Никакого опровержения в «Московском комсомольце» не появилось. Поговаривали по-тихому, что за газетой стоит градоначальник Москвы. Это его епархия. И напоминать о неукоснительности судебного решения всерьез никто не будет. Теперь, наталкиваясь на «Московский комсомолец» в газетных киосках, я резко, а когда и бурно реагирую. Никогда не буду покупать сие издание!..

Но правда все же восторжествовала. Поздно, а восторжествовала.

В декабре 2002 года отмечали семидесятилетие Щедрина Как водится, брали интервью для TV, радио, газет. Родиону позвонила его приятельница с давних студенческих лет журналистка Наташа Дардыкина. Он и не знал, что она работает в «Московском комсомольце». Эту газету мы избегали и сторонились, как черт ладана. И вдруг такой разговор:

— Родион, я хочу сделать с тобой большое интервью для моей газеты. У газеты бешеный тираж.

— А где ты теперь, Наташа?

— В «Московском комсомольце».

— Боже, как тебя занесло в желтое логово?

— Что ты так?..

И Родион, волнуясь, рассказывает Дардыкиной всю мою горькую одиссею с лжедочерью. Наташа ничего не слышала и бурно реагирует — еще в советские времена она слыла среди коллег правдолюбкой и не раз получала по шее за свои вольнодумства. Старая еще журналистская гвардия.

— Я бегу к главному. Может, он не в курсе. А если в курсе, я его усовествлю. Мне скоро на пенсию. Никто мне не страшен.

— Добьешься выполнения судебного решения, интервью за мной. Не заслужила Майя такого пренебрежительного к себе отношения.

Чего не могут судебные исполнители, милицейские чины, градоначальники, может сделать субтильная седовласая женщина. Есть в ее худеньком теле место для совести и порядочности. Сколь многое могут осуществить неравнодушные, малые, но честные люди. Надутым, сытым властелинам наших судеб, упитанным круглолицым депутатам, градоначальникам, шефам и боссам невдомек, что у иных людей есть и нервы, и достоинство, и честь, и самолюбие, и репутация, и доброе имя, наконец.

Главный редактор среагировал быстро. Это ведь так просто. Только желание надо. Желание извиниться перед человеком, которого оскорбили и обидели. Спросить прощения вместо упрямых амбиций. Текст опровержения был опубликован на первой странице «Комсомольца» скромным, неброским шрифтом. В уголке газетного листа. Но опровержение появилось. Извинения произнесены. Подписал обращение ко мне главный редактор Гусев. Вот его текст:

«МК» с необдуманной поспешностью опубликовал 28 января 1999 года присланную из Лондона статью В. Симонова «Здравствуйте, дочь Майи Плисецкой», в которой без тени сомнения миф некоей молодой особы Юлии Глаговской, проживающей в Израиле, преподносился как неопровержимый факт. Автор статьи увлекся выигрышной сенсационностью «жареного» вымысла очередной «дочери лейтенанта Шмидта». К сожалению, сотрудник газеты, готовивший материал к публикации, не обратил внимания на зыбкость, юридическую и биологическую безграмотность доказательств господина Симонова. Состоялся суд, своим решением обязавший «МК» напечатать опровержение. Однако опубликованное 30 мая 2002 года опровержение, увы, содержало стилевые несуразности, в частности, возможность двойственного толкования заключительных строк о том, что «МК» не может опровергнуть само существование Ю. Глаговской с ее мистификацией: еще ничего не достигнув в балете, она попыталась соединить себя с великой балериной.

Глубокочтимая Майя Михайловна, приносим Вам извинения за причиненную Вам боль. Главный редактор «МК» Павел Гусев».

Несколькими годами спустя режиссер телевидения Сергей Костин приехал к нам в Литву, чтобы снять телевизионный фильм о наших с Родионом персонах. Он задумал что-то вроде двух серий. Одну обо мне, вторую о Щедрине. В его замысел входило и мини-интервью с абсолютно совпадавшими вопросами. Блиц-тест на тридцать-сорок секунд. По условиям теста мы не должны были слышать, как на продублированный вопрос будет отвечать другой. Задумываться было нельзя. Ответ молниеносный.

Коли тест — так тест. Хочу сказать, что среди множества разочарований, которые постигли меня в работе с телевизионщиками, Костин проявил и серьезность, и хорошую дотошность, и отличный вкус. Фильмы, по нашему с Родионом мнению, удались. Несколько раз они были показаны по телевидению. С первой встречи с Костиным, памятуя о прошлых полуудачах, я была очень насторожена. Я даже не пустила съемочную группу к нам в тракайский дом. Среднеарифметические лепильщики биографических телефильмов и так обойдутся. Но в процессе работы настороженность моя миновала, и мы, могу сказать, сдружились. Потому и была я покорной, экзаменуемая блиц-тестами.

И вот вопросы. Их много. Они чуть провокативны.

— Чего вы боитесь более всего?

— Родственников, — не задумываясь выпаливаю я Костину.

Костин и его группа удивленно поднимают брови. Такого ответа они не ждали. Но, прочитав настоящую главу, ты, читатель, вряд ли удивишься.

* * *

И краткий PS. Осенью 2006 года первая программа российского ТВ вернулась к сюжету этой главы.

В передаче «Пусть говорят» опять муссировали вопрос о моем материнстве. О, моя незаконнорожденная дочь из Израиля! Беззастенчивые администраторы ведущего программы вожделенно зазывали меня принять в дискуссии деятельное участие. Отрицать или покаяться в грехе?