Трикветр - [32]

Сделать это сегодня не получилось. Не успели мы выйти из-за стола, как встретили Грива.

— Оборотни клана рысей просят Вас принять их. Рядовые члены клана. По личному делу. С альфой клана вопрос согласован, он разрешил им покинуть территорию клана, запрос на нахождение на нашей территории от альфы у них на руках. Согласны ждать решения вопроса на приграничной территории.

— После обеда приму, — любопытство наше все. Может, через них проблему рысят решу. — Пусть проводят порталом. Здесь встретить, разместить с удобствами как гостей, но ограничить передвижение и выставить стражу. Рея Никоса пригласите.

Сначала узнать, как обстоят дела в западном крыле.

— Предлагаю Вам постараться максимально четко обрисовать проблему, которая привела вас сюда. Что не смогу уловить из вашего рассказа, переспрошу.

— Семь лет назад пропал мой сын. Из рассказа, оставшегося в живых, одного из их троицы. Произошло следующее. Три великовозрастных оболтуса поддались соблазну завести семью с человеческой женщиной. Это не возбраняется, но только, если добровольно. Они же решились женщин украсть, а потом уговорить. Нарвались на стражей. Один из них смог сбежать, но видел, как моего сына и его друга сожгли магическим огнем.

— Да, я знаю эту историю. По закону — они преступники, оказавшие сопротивление. Подлежат уничтожению на месте преступления.

— Я не умаляю их вины и пришел не с целью их оправдать.

— Так в чем проблема? После использования магического огня даже кучки пепла не остается.

— У меня дар. Редкий. Я чувствую всех оборотней клана. Могу сказать погиб он или жив. Если жив, в каком направлении искать. За все семь лет я не почувствовал момента гибели ни моего сына, ни его друга. Кроме того, я уверен, что они живы.

— И Вы сейчас возьметесь указать направление, в котором их возможно найти. Насколько они далеко?

— В здании — нет. Только в лесу.

— И Вы ждали семь лет?

— Ваши границы были закрыты. Потом разногласия в клане. Отношение ко мне, как к отцу преступника. Причин много. Я долго добивался разрешения покинуть территорию клана.

— Интересная история. И как же, по-вашему, я должна его искать?

— У нас прошел слух про использование Вето.

— Они не люди. На них Вето не распространяется.

— Значит, я зря надеялся.

— А на что Вы надеялись?

— Узнать, жив ли он. Неопределенность измотала меня. Лучше горькая, но правда.

— Знать правду о своих детях — право родителя. Вот только обрадует ли вся правда.

— Я приму любую и не буду в претензии.

— Убедили. Ваша настойчивость достойна вознаграждения. Приведите их, — стражники втолкнули в зал приема обоих рысей. В робах рабов и ошейниках. Те, как и положено, встали в позу покорности. По-другому рабу не полагается. — Это они? Я подозревала, что речь пойдет о них, приказала доставить заранее. Ваше поведение и отношение к их проступку убедило меня их показать. Как видите, они живы. Но можно ли назвать жизнью существование раба?

— Смогу ли я когда либо выкупить их жизнь? — в глазах отца и облегчение, и горечь, и желание помочь, да много чего еще.

— У Вас есть, что мне предложить?

— Нет, госпожа, кроме себя мне нечего предложить. Вряд ли моя жизнь имеет ценность.

— Ваша жизнь имеет ценность только для Вас. Но я могу предложить Вам сделку. Пойдете на договор?

— Да, госпожа. — И ни секунды промедления. Готов на все. Не видит никого, кроме сына. Как я его понимаю. Посмотреть бы сейчас на моих хоть краешком глаза. Хоть бы на фотографии. Тоже бы на любую сделку пошла. Но тому миру я больше не принадлежу. А ему… ему я завидую сейчас, и пусть зависть недостойное чувство.

— Примут их в клане, зная, что они были рабами? Ваша семья и так пострадала от их глупости. Не сделаете ли Вы себе хуже, вернув себе сына? Примут ли обратно в семью его друга?

— Рыси не живут стаей, как волки. Нам важнее семья. Мы не сомневаемся в отношении сына. За вторую семью может сказать его отец, — обозначил взглядом своего молчаливого спутника.

— Все, что сейчас расскажу, возможно, растопчет их достоинство в ваших глазах еще сильнее. Их семя использовали для эксперимента по выведению детей искусственным способом. Двое безумных ученых ставили на них свои эксперименты. Не боитесь, что они не готовы жить на свободе. За семь лет в ошейнике раба человек меняется не в лучшую сторону. Сможете принять сына? Не презирая, не отталкивая, таким как есть? — Обратилась я к нему.

— Я свыкся за эти годы с мыслью о его гибели, — замечаю, как напряглась спина парня. Одна мысль, что его могут отвергнуть, напрягла сильнее, чем удар кнута. — Но его мать все семь лет ждет его возвращения. Материнское сердце не поверило словам, оно верит только глазам. Сейчас, глядя на сына, так не похожего на себя прежнего, но все же такого родного, я понял насколько мне все равно, что с ним произошло за эти годы. Он жив, я приму его любым. — Плечи парня расслабились, но мелко задрожали. Плачет? Хорошо. Не сломался, и ему не все равно.

— У их есть дети, в рождении которых они не принимали непосредственного участия. Дети по всем параметрам — чистокровные оборотни. Девочки. Сможете принять их в семью? В этом и состоит наша часть условия договора.