Триглав, Триглав - [9]

"Я, я виноват в ее смерти, - твердил Аслан всю дорогу. - Зачем я попросил воды. Лучше бы мне умереть!"

Эшелон дотащился-таки до пункта назначения. Стало известно, что это Кременчуг.

Пленных вывели из вагонов, построили и погнали в лагерь.

Что это был за лагерь? Голый пустырь, огороженный густым и высоким забором из колючей проволоки. Сверху - бездонное небо. Ночью - звезды, днем - нещадно палящее солнце. Убогие, наспех сколоченные бараки, в которые по своей воле не зайдешь, из которых по своей воле не выйдешь.

В тот день Аслан не притронулся к куску хлеба - не хотелось ни есть, ни пить, ни думать.

Лагерь...

Здесь были люди, которые попали в плен в самом начале войны. Теперь они больше походили на мертвецов. Были еще не остывшие после боя, не привыкшие к своему трагическому положению. Были такие, которым уже все нипочем.

Но никто, кажется, не остался равнодушным, когда привезли новую партию пленных. Как оживились эти ходячие скелеты, как принялись расспрашивать, искать земляков!

Среди них и встретил Аслан не кого-нибудь, а бывшего своего учителя Якова Александровича.

Учитель узнал его первым.

Аслан растерянно глядел на тощего, обросшего густой бородой человека с морщинистым лицом.

- Не узнаешь? - Человек грустно усмехнулся. И по этой усмешке и карим глазам Аслан наконец тоже узнал его.

Они обнялись.

- Давно из дому?

- Скоро год...

- А я - то думал, ты сообщишь мне что-нибудь о детях! - почти простонал учитель. - Они ведь считают меня погибшим.

Яков Александрович, а за ним и его бывший ученик опустили головы. В последний раз они виделись года два назад. Учитель, низенький, плотный, очень стеснялся тогда своей полноты. А вот похудел и без утренней зарядки, без прогулок - растаял, подобно свече. Тогда у него только-только начинали седеть виски, а теперь он весь белый как лунь. В сорок лет - как шестидесятилетний старик...

Долго молчали. Говорить - о чем?

- Ты где работал после школы, Аслан? - спросил наконец учитель.

- Да можно сказать, почти не работал. Ведь только окончил школу война... Добровольцем ушел в армию. Учился на шестимесячных курсах офицеров, получил звание младшего лейтенанта - и на фронт, командиром взвода. Ехал, думал: повоюем... А вот...

Опять воцарилось тягостное молчание.

- Ничего, Аслан, ничего... - Яков Александрович вдруг спросил: - Ты помнишь сказку о Мелик-Мамеде?

- Конечно, помню.

- Лагерь военнопленных - это похуже темного царства. Трудно вытерпеть, выстоять... А надо. Выстоим, и настанет час - будем сражаться с врагами, как добрый богатырь Мелик-Мамед сражался с драконом, захватившим источник воды.

- Верно!.. Только как же отсюда вырваться?

Яков Александрович ласково посмотрел на Аслана.

- Рано-поздно мы вырвемся из этого ада! Хотя, пока солнце взойдет...

- Э-эх, - вздохнул Аслан. - Человек - не птица, а то... - и Аслан замолчал, с тоской следя за полетом степного ястреба.

- Ты прав. Но будут и у нас крылья. Тогда птицы позавидуют нам... Россия, она, брат, неистребима, ее не сломить...

Аслан почувствовал в голосе учителя уверенность в будущем.

- Когда это случится, доживем ли?

- Доживем. Было хуже, Аслан. Хуже было, а жили. Обходились одной похлебкой, а похлебку давали раз в день. Сейчас не то: немцы нуждаются в рабочей силе. Поэтому расщедрились: дают граммов по двести хлеба... Теперь меньше умирает людей! А бывало, вечером сидишь с товарищем, а утром находишь его мертвым... Люди теряли рассудок от голода. Один мой дружок полез как-то в мусорный ящик за картофельными очистками и наткнулся на труп. Оказалось, какой-то бедняга еще раньше заглянул в ящик в поисках чего-нибудь съедобного, да там и умер... Помню, как-то фашисты пустили в лагерь полуживого коня. Люди накинулись на него. Немцы долго потешались, а потом открыли по пленным стрельбу из пулемета... Да... Иногда целыми днями крошки во рту не было, пальцы сосали... Вот как жили... - Яков Александрович покачал головой. - Всего не перескажешь. Вначале, чего греха таить, многие как-то не верили в зверства фашистов, о которых писалось в нашей печати. Кому довелось испить горькую чашу плена, тот скажет: сотой доли того, что фашисты творят, наши люди еще не знали, представить не могли.

Долго рассказывал Яков Александрович о лагерной жизни, и, хотя Аслан и сам уже многое видел, часто у него мороз пробегал по коже от этих рассказов.

- Что же делать, учитель? - спросил он. - Бежать?

Яков Александрович оглянулся. Только убедившись, что никого поблизости нет, сказал:

- Я пытался. Не вышло: охрана сильная... Но если нас не переведут в другое место еще с месяц...

- В пути говорили, что долго здесь не пробудем....

- Беда в другом: нас хотят перебросить в Германию. Во всяком случае...

Яков Александрович умолк на полуслове, и лицо его исказила мучительная гримаса. Схватившись за грудь, он со стоном опустился на землю.

Аслан кинулся к проходившему мимо пленному:

- Нет ли здесь санитарного пункта?

- Да ты не с неба ли свалился? - мрачно ответил тот - Здесь только того и добиваются, чтобы люди поскорей умирали, а ты...

И, махнув рукой, пошел дальше, неся на губах жуткую усмешку.