Тридевятые царства России - [62]

На плато

Колея – разжавшаяся ладонь —

к небу протягивается за водой.

Тучи бредут, запахнув пальто.

Из ущелья вырулили на плато.

Тормози, Семёныч, чаль ко дну.

Выйду, сигаретку затяну.

Зельем не обкуривался, не пил,

а простор по кумполу ослепил.

Аж в ушах звенит, так дышать легко.

Молочные реки текут в Ак-Холь.

Медовые у них берега.

По кабине зайчик перебегал.

– Что такое вообще красота?

– Это простота чистого листа.

Вот мы на облаке, а под нами – мир.

– Озеро как обморок! Стас, сними!

В тишине выстрел – фотоаппарат.

Вчетвером вышли, в небе – брат.

…

Тучи расходятся. Быть жаре.

Гости у Господа на дворе.

Тувинская тетрадь. 1995–2010

Многоликая и прекрасная

Если лететь на самолёте над Тувой, то горы в иллюминаторе предстают скомканной, собранной в гармошку бумагой, зелёной и бурой, местами гладкой, местами покрытой ворсом тайги. Приземлились, и первое впечатление – первый вдох. Неведомый воздух, лёгкий, тёплый, растёкся внутри и наполнил тело. Дыхание насыщает, как будто поднимает от земли. Потом – дорога и степь; те же горы, вид снизу: голые, сухие, ровный ритм вершин и распадков.

Тува начинается с Енисея.

Двумя главными руслами он спускается с хребтов Восточного Саяна. Большой Енисей – Бий-Хем, и малый – Каа-Хем – сливаются у Кызыла. Пройдя Тувинскую котловину, вобрав в себя почти все речки и ручейки Тувы, Енисей поворачивает на север и, пробив в массиве Западного Саяна узкий каньон – «Трубу», – уходит в бесконечность Сибири, к Ледовитому океану. Вот он: свет воды, спуск с небольшого откоса в каменистую, окутанную цветущим чабрецом пойму, прибрежные тополя, ритмичные бурые горки на том берегу. Можно сидеть и смотреть в него часами. Сижу над ним на белой высушенной солнцем коряге, слушаю шум – не знаю, сколько времени: может быть, час; а может, все восемнадцать полевых сезонов, прожитых в Туве. Камни, по которым, бормоча, прокрадывался Енисей, живыми существами окружали мою палатку по ночам. Я ставил всегда палатку поближе к Енисею. Выходом – к нему. К свету.

Тува (по-старому Урянхай) со всех сторон окружена горами: на севере и востоке – Саяны, на западе – Алтай, на юге – Танну-Ола, за ним Убсу-Нурская котловина, а там уж – степи и пустыни Монголии. Ограждаемая хребтами, Тува дальше всех в мире от моря. В Кызыле, на набережной напротив слияния Енисеев, стоит обелиск «Центр Азии». Где-то поблизости (точно рассчитать невозможно) находится точка пересечения линий, соединяющих крайние точки великого континента.

Воздух сух, прозрачен, лёгок; климат контрастен: зимой до минус пятидесяти, в мае-июне все цветёт, а в июле – жара за сорок, солнце стоит высоко, жжёт кожу, раскаляет землю. Солнечные ожоги я познал на собственном опыте. Приехав в первый раз, отправился вверх по Бий-Хему на моторке в футболке и шортах. Вечером свалился с температурой. А утром на мне – на руках, на шее, на ногах – вспучились такие волдыри, что смотреть на них сбежалась вся экспедиция.

Енисей вскрывается в мае. Брёвна и коряги, вынесенные паводком, валяются в степи. Лагерь наш стоял на возвышенном берегу, в тополиной роще, а низина вокруг затоплялась в паводок. Однажды приехал я к берегу Енисея – уже июнь был на ущербе, но в горах прошли дожди – и увидел перед собой разлившуюся протоку, которую переехать не мог даже всемогущий ГАЗ-66. Тополя, палатки, люди – всё было отрезано от мира. На следующий день вода чуть спала; держа вещи на голове, рискуя поскользнуться на заиленном камне, по горло в холодной стремительной воде, перебрался туда.

В конце августа или в начале сентября в горах выпадает снег, вода в Енисее и реках становится ледяной: окунёшься – перехватывает дыхание. Как-то стояли мы в горах, в тайге над Каа-Хемом. Август. Похолодало внезапно, за ночь. Утром, проснувшись, обнаружил, что палатка заледенела, а вся поляна, на которой лагерь – белым-бела. В плавках побежал к речке, нырнул – и еле выскочил. Как ожог. Схватился за полотенце (на суку висело у того места, где обычно купались) – а оно жестяное: замёрзло. Гор даже не стало видно, до того они белы.

Лики тувинской природы разнообразны.

Высоко в горах – снежники и ледники, ниже – горная тундра, ниже – тайга, кедр и пихта, ещё ниже – лиственница; текут быстрые и холодные реки. При спуске в долину тайга кончается резко, внезапно: по одну сторону невидимой линии – деревья, подлесок, бурелом, высокая трава, а по другую – голые высохшие сопки, поросшие лучком и полынью, низенькими кустиками, редким караганником. Ниже – степь, на склонах сухая, в котловинах – сочная, зелёная, с высокой травой. На юге эта степь переходит местами в пустыню. А горные речки, выбежав из тайги, сливаются в притоки Енисея, образуя узенькие речные долинки, где пойменные луга чередуются с тополиными рощами. В Туве разводят и северных оленей, и верблюдов, и заросших дикой шерстью сарлыков на альпийских лугах.

Тайга в июне: цветы. Вокруг нашего лагеря всё покрыто розовым: цветёт шиповник. На лужайках анемоны, жёлтые и синие ирисы. Там, где грунт каменистее – нежно-зелёные побеги молодила, красные шишечки эфедры, чабрец. В горах повыше – целые заросли ирисов; красно-фиолетовые лилии-саранки; бордовые пионы. Клематис, лиана с крупными белоснежными звёздчатыми цветками, окутывает невысокие деревья. Ближе к перевалам – рододендрон, называемый здесь багульником: высокие кусты, усыпанные множеством розово-красных цветков. В конце июня поляны в тайге становятся ярко-оранжевыми, покрываются мириадами жарков.