Тридевятые царства России - [17]
Дом стоит на высоком, крутом берегу Ояти. Вся деревня развёрнута лицом к реке, а к дороге задами – северная особенность. Дом большой, просторный, на высоком подклете; хлев, сеновал и сарай объединены с жилой частью под общей крышей. В доме всё добротно, аккуратно и очень чисто, всюду настланы пёстрые половички. Центр всего – большая, на две комнаты, печь с лежанкой. Пять окон по фасаду (это тоже традиция), вид из них чудный – на сверкающий изгиб Ояти, на свежую зелень бесконечных лесов за дальним берегом.
Вышли покурить. Соседи заинтересовались: кто это приехал? И высказывают предположение, что мы с фотографом Стасом – Катины женихи.
В вепсах приметно своеобразное качество юмора: с серьёзным лицом, ровным тоном и хитрой подколкой.
Ради нас Клавдия Емельяновна затеяла печь калитки – «ка́литкат» по-вепсски. (В вепсском языке ударение стремится стать на первый слог. Причём один и тот же носитель языка по-русски будет произносить «Оя́ть», а переходя на вепсский – «О́ять»). Калитки – нечто вроде ватрушек или конвертиков из ржаной муки с разнообразной начинкой: картофель со сметаной, творог с гречей, пшеничка с маслом… В вепсской кухне очень мало используется мясо, в основном – мука, крупы, картофель, молочные продукты и рыба. Приготовление калиток или сканцев (штучек, похожих на калитки, только сладких) – дело долгое. Пока Клавдия Емельяновна с Катей растапливали печь, замешивали и раскатывали тесто, готовили начинку, мы разглядывали домашнюю утварь. Деревянная лопата – «лабад» – для сажания противня в печь, мутовка из сосновой ветки для взбивания масла – «хэркмет». Всё такое же, как тысячу лет назад.
Процесс приготовления калиток чем-то напоминает сотворение мира. Бабушка с внучкой совершают его с такой же серьёзностью и непогрешимостью, с какой, наверное, Бог лепил Адама. Самый впечатляющий момент – посадка калиток в печь. Угли к этому времени должны прогореть. На них всё печётся очень быстро. Клавдия Емельяновна извлекает подрумянившихся красавиц из печи. На столе уже – домашнее вино из черноплодки с вишнёвым листом и уха из форели и лосося: рыбой этой до сих пор ещё обильны здешние реки и озёра. Первый тост – за вепсскую землю и воду.
Наконец мы едем в Курбу, к тем самым бабкам-песенницам, с которыми познакомились на празднике. Добраться туда непросто, а уж вернуться… Грунтовка Винницы – Немжа – Озёра – Курба и дальше на Ладву – проложена недавно. Раньше, говорят, от Озёр тянулась дорога совсем плохая, не во всякое время проезжая. При советской власти в Курбу летал рейсовый вертолёт. Где-то здесь, наверно, остатки тех дорог, по которым ездила и ходила восемьдесят лет назад моя крёстная.
В Курбе быстро отыскали бабу Тасю, Таисию Фроловну. Их было четыре сестры, все певуньи: Тася, Зина, Люба и Роза. Младшая, Роза, умерла. Ещё в их компании – баба Аня, Анна Ивановна, по прозвищу Петиха, и баба Оля. Небольшой, но звонкоголосый вокальный ансамбль. Пока баба Тася скликала подруг, как-то потихоньку стол образовался. Огурчики маринованные, рыжики солёные, капуста квашеная, непременные калитки с разными начинками; посреди всего этого выросла огромная сковорода, а на ней – залитая яйцом домашняя тушёнка. Всё это – настоящее, доброе, Богом данное, не магазинная пластмасса. Конечно же, водочка тоже подоспела.
Из экспедиционного дневника. Стали выпивать, закусывать, разговоры разговаривать. И так постепенно начался полёт, который невозможно описать, а надо смотреть и слушать. Бабки запели. Их песни, частушки и рассказы мы записывали на видео больше пяти часов почти без остановок. Так что из видеокамеры едва дым не повалил.
Поют они всё, от комсомольских песен до матерщинных припевок, по-русски и по-вепсски, но гвоздь их репертуара – озорные частушки, как это у них называется – «частушки с картинкам».
Всё это поётся с удивительно молодым задором. А ведь бабкам лет по семьдесят.
Баба Тася – широкое лицо, озорные глаза, лидерские повадки: видно, что заводила по жизни. Голос сильный.
Баба Люба – куда более тихая, округлая, неброская. В хоре обычно подпевает, но тексты песен знает лучше других. Её частушки «с картинкам» грубоваты, но она их поёт тогда, когда все подвыпили, обо всём поговорили и надо чем-то подогреть обстановку.
Баба Аня, Петиха. Наиболее яркая по-человечески и в пении. Очень сильный голос. В её исполнении частушки, даже самые неприличные, всегда к месту и, я бы сказал, художественны. Судя по всему, у неё репутация женщины заводной и малость разгульной. В её глазах виден ум, происходящий не от образования или начитанности, а от силы личности. Обладает несомненным даром слова. Её рассказ о жизни – длинный, наполненный тяжкими и даже чёрными подробностями, слушается на одном дыхании. В моментах, эмоционально наиболее трудных, заметно проявляется вепсский акцент.
Рассказ Анны Ивановны (Петихи), записанный 22 июня 2007 года в деревне Курба. Фрагменты. …У меня ребята были маленькие, два с половиной года разница. Дочка с сыном были. Я их оставляла, а сама в лес иду: надо было деньги зарабатывать тоже. Надо было питаться. Он <муж. – А. И.-Г.> что получал, то пропивал. Я сколько успею – продуктов накуплю, остальное всё пропивал. Вот такая моя жизнь была. Не очень красивая моя жизнь была. А вот сюда переехали – ну, я сказала: «Всё, теперь, говорю, сорочинская(?) жизнь сменится у меня. Если, говорю, ты руками ко мне полезешь – значит, я позвоню по телефону сразу». Вот такой вопрос я ему поставила. Ну, тут он меня не бил. Два года тут жили. Но пить – пил.
Книга Анджея Иконникова-Галицкого посвящена событиям русской истории, делавшим неизбежной революцию и непосредственно ей предшествовавшим. Уходя от простых решений, автор демонстрирует несостоятельность многих исторических мифов, связанных с террористами-народовольцами, заговорами в высших правительственных кругах, событиями русско-японской войны, убийством Распутина, институтом провокатора… Обширный документальный материал высвечивает историю не как борьбу абстрактных идей или сумму событий, а как мир, где действуют люди, с их слабостями, страстями, корыстными интересами, самолюбием и планами, приводящими по воплощении к непредвиденным результатам.
Эта книга посвящена событиям 1917 года, которые разворачиваются в вагоне бывшего императорского поезда. Через этот вагон в острых драматических коллизиях проходят все ключевые персонажи русской революции: Николай II, генералы Алексеев, Брусилов, Корнилов, Духонин, министры Гучков и Керенский, террорист Савинков, комиссары Крыленко и Троцкий. Главы документальной прозы соединены с драматургическими фрагментами, жанр исторического расследования — со сценическим действом. В книге использовано большое количество документальных источников: стенограмм, телефонограмм, писем, газетных материалов и мемуаров.
Книга писателя, историка и публициста А. А. Иконникова-Галицкого посвящена остросюжетной и вполне актуальной теме: революция и криминал. Автор рассказывает о криминальной стороне событий 1917 года в Петрограде; о разгуле преступности, охватившем город и страну после Февральской, и в особенности после Октябрьской революции; о связи между революционной идеологией, грабежами и убийствами; о том, какие политические силы и лидеры вдохновляли и вели за собой мир криминала, а также о том, как борьба с преступностью повлекла за собой установление красного террора.
Книга А. Иконникова-Галицкого – о генералах, офицерах и солдатах, участниках Первой мировой войны, которым в будущем предстоит стать знаменитыми героями войны Гражданской, вождями и военачальниками красных и белых армий. В их образах, многие из которых стали хрестоматийными или одиозными, автор раскрывает новые, неожиданные и парадоксальные черты, знакомит читателя с неизвестными страницами их воинских биографий, вплетенных в события Первой мировой войны.
Книга «Сожжённые революцией» рассказывает о парадоксальной разрушительно-созидательной сущности русской революции, отразившейся в судьбах исторических персонажей. Она составлена из сравнительных жизнеописаний героев революционной эпохи – общественных деятелей, политиков, революционеров, террористов, деятелей культуры, религиозных деятелей – для которых революция стала исходной точкой и (или) трагическим венцом биографии. Революция соединила их судьбы в неразрывном единстве, в контрастах творчества и убийства, разрушения и созидания.
В книге историка, поэта и публициста Анджея Иконникова-Галицкого разнообразные жанры и темы — от эссе и драматических сцен до биографических очерков — сплетаются в единое полуреальное-полуфантастическое путешествие сквозь историческое и современное пространство Петербурга. Действующие лица — поэты, террористы-революционеры и святые, знаменитые и малоизвестные: Леонид Каннегисер, Вера Засулич, Даниил Хармс, Михаил Кузмин, Василий Розанов, митрополит Антоний Сурожский, профессор Позднеев (прототип Воланда), Виктор Соснора — люди, чьи судьбы вплетены в контрастный узор русской истории и культуры XX века.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.