Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства - [183]

Но Смоленская война, возникновению которой Жак Руссель так много содействовал и которая косвенно сделала возможным триумфы Густава-Адольфа в Германии, оборвалась скоро и неожиданно. Причин к тому несколько. Аксель Оксеншерна и шведский Государственный совет, не проявившие вовремя понимания глубоких замыслов Густава-Адольфа, после его смерти не подписали уже почти полностью согласованного шведско-русского союзного договора, и русское посольство вернулось из Стокгольма в Москву осенью 1633 г. с пустыми руками. Турция, занятая борьбой с Персией, опоздала с обещанным выступлением против Польско-Литовского государства, а крымские татары тревожили Московское государство набегами с юга[782]. Восстание запорожского казачества против польского национального гнета задержалось на несколько лет. Но главной причиной, вынудившей московское правительство подписать в июне 1634 г. Поляновский мир с Польско-Литовским государством (выиграв всего лишь отречение Владислава IV от претензий на русский престол), явилось широкое крестьянско-казацкое восстание в ряде центральных областей России в 1633–1634 гг., возникшее в связи с усилением экономического гнета и начавшее увлекать за собой беднейшее население в самой Москве. Во главе этого народного движения на первом этапе стоял крестьянин-партизан Иван Баланд по имени которого оно получило в исторической литературе название «балашовщина». Тень «смутного времени» снова нависла над русским самодержавием[783]. Для подавления внутреннего мятежа оно поспешило развязать себе руки, заключив Поляновский мир. После смерти Филарета Никитича и подписания Поляновского мира в русский правительственный аппарат стали возвращаться сторонники пропольской политики, и Московское государство на многие годы отвернулось от активных действий на западе.

Заключение Поляновского мира 1634 г. имело катастрофические последствия для шведской армии в Германии. Поскольку Владислав IV стал незамедлительно готовиться к возобновлению войны со Швецией в союзе с Данией, Швеции пришлось оттянуть к польской границе часть своих войск, притом значительно большую, чем потребовалось бы для осуществления плана Густава-Адольфа и Филарета Никитича. Недостаток резервов привел к цепи поражений шведской армии в Германии, начавшейся с Нёрдлингена, к распаду Гейльброннского союза немецких князей, потерявших веру в шведскую силу, к неумолимому приближению фиаско всего шведского похода в Германию. Положение спас лишь Ришелье: в июне 1635 г. Франция принуждена была вступить в открытую войну с Габсбургами, что дало шведам возможность оказать необходимое давление на Польско-Литовское государство и добиться от него заключения Штумсдорфского договора со Швецией, после чего шведская армия более десяти лет могла снова вести активную войну в Германии, не опасаясь удара в спину. Такова сложная цепь взаимосвязанных явлений. Что знал Балаш о Ришелье, а Ришелье о Балаше? Ничего. Между тем «балашовщина», сорвавшая Смоленскую войну, косвенно отразилась на другом конце Европы, ибо заставила Ришелье, отодвинув интересы католической церкви, ринуться в тяжкую битву за спасение национальной независимости Франции.

Но вступление католической Франции в Тридцатилетнюю войну на стороне антигабсбургских сил все же означало существенное изменение характера этой войны: отныне она перестала даже по форме быть религиозной войной. Религиозная оболочка окончательно отпала, а вместе с нею и все указанные выше планы и замыслы. Большинство действующих лиц описанной драмы сошло со сцены на протяжении всего лишь нескольких лет. «Франко-шведский» период Тридцатилетней войны был уже чисто политическим финалом, когда Франция и Швеция медленно, но неумолимо сжимали и душили агрессивную габсбургскую Империю, а воинственная габсбургская Испания все более приближалась к коллапсу (по выражению Веджвуд) в неравной борьбе с франко-голландскими союзными силами.

В этот период воздействие Восточной Европы, и в частности России, на историю Тридцатилетней войны было уже не столь заметным. Однако роль России как важного фактора европейской системы государств с новой силой проявилась в критические 1644–1645 гг. В это время габсбургско-католическая дипломатия, бросила на стол свой последний козырь. Была сделана попытка отвлечь Швецию от войны против германского императора, создав против нее коалицию из Дании, Польско-Литовского государства и России. Дания выступила первой. Были предприняты огромные усилия для примирения и сближения России с Польско-Литовским государством, а также для сближения ее с Данией путем династического брака. Однако после некоторых колебаний Московское государство отказалось от предназначавшейся ему роли и осталось верным дружественному Швеции курсу. Это предопределило отказ и Польско-Литовского государства. Таким образом, и на этот раз позиция Москвы глубоко отозвалась на общеевропейских делах и в немалой мере предопределила трагический для Габсбургов конец Тридцатилетней войны. Еще раз глубокая связь и единство политической истории Западной и Восточной Европы сказались в самом конце Тридцатилетней войны — во время подготовки и заключения Вестфальского мира 1648 г. и в ее эпилоге, продолжавшемся до 4653 г.