Тридцатилетняя война - [30]

Шведские мушкетеры подпускали атакующих на близкое расстояние, и первая шеренга, стоя на колене, вместе со второй и третьей шеренгами давала одновременный залп. После этого шведская кавалерия устремлялась на врага во весь опор и прежде, чем он успевал прийти в себя, опрокидывала его, действуя холодным оружием.

Между тем саксонцы, преимущественно молодые, еще не побывавшие в бою рекруты, не выдержали напора ветеранов Тилли и в панике разбежались. Перед имперским главнокомандующим оказался обнаженный левый фланг шведов при большом численном превосходстве католиков. Один полк конницы Тилли послал в обход всей шведской позиции, чтобы атаковать вражеские линии сзади. Шведов выручила подвижность их боевых порядков, немыслимая в то время для других армий. Еще до того, как имперцы успели полностью очистить поле боя от остатков саксонских войск, Густав Адольф отбросил окончательно Паппенгейма и смог отправить освободившиеся силы на левый фланг. Атака с тыла была отражена батальонами второй линии, вовремя повернувшимися кругом. Все это было сделано прежде, чем Тилли успел подготовить свои неповоротливые ударные колонны к новому наступлению. Одна из них ушла в поднявшейся густой пыли настолько далеко, что совсем не приняла более участия в бою, остановившись в нерешительности и не понимая, что происходит.

Имперской коннице пришлось атаковать, не дожидаясь своей пехоты. Кирасиры подъезжали к выстроенным в три или шесть шеренг шведам и обстреливали их из пистолетов, целясь в знаменосцев. Много знамен упало на землю. В каждой шведской роте взвод пикинеров, находившийся в центре, встречал вражескую конницу пиками, а два взвода мушкетеров по бокам вели огонь, отступив несколько назад. Контратакующая шведская кавалерия окончательно рассеяла имперских всадников. Затем шведские рейтары со всех сторон ударили по католической пехоте, все еще не закончившей построение. Массы пикинеров, представляющие неудержимую силу при движении, в данный момент являлись беспомощной толпой людей, хаотически топчущихся на месте и совершенно неопасных для неприятеля. Для того, чтобы снова стать грозной боевой силой, им надо было перейти в наступление, предварительно построившись в боевом порядке. Однако непрерывные атаки шведской кавалерии заставили имперских пехотинцев оставаться на месте. Когда подошли, наконец, шведские мушкетеры и артиллерия, началось избиение сгрудившейся многотысячной толпы. Шведы, как обычно, наступали молча. (Они презирали имперцев за то, что те, идя в атаку, подбадривают себя криком.) Шведская легкая артиллерия, втрое более многочисленная, чем у Тилли, оказывала пехоте неоценимые услуги. Выставив вперед легкие пушки, поражавшие врага картечью, шведские мушкетеры (некоторые полки целиком состояли из них) подбегали к врагу. Первые три шеренги давали одновременный залп, затем следовал залп следующих трех шеренг, и мушкетеры врывались в ряды противника, нанося удары саблями и мушкетами.

Вскоре армия Тилли перестала существовать. Половина солдат погибла или попала в плен, остальные разбежались. Голштинский полк, ощетинившись пиками, долгое время отражал все атаки шведской пехоты и конницы, но когда подтащили пушки, было покончено и с ним. Тилли, получивший несколько ран, отказался сдаться и едва не был добит шведским ротмистром, которого в последний момент успел застрелить имперский офицер.

Сражение наглядно продемонстрировало преимущество шведской тактики. Именно благодаря высокой, по тем временам, маневренности, шведы сумели выиграть время, выйти из угрожающего положения, в которое их поставило поражение саксонцев, и снова атаковать имперцев, прежде чем те успели перестроиться.

Весть о великой победе прокатилась по всей Европе. В далекой Москве правительство, радуясь неудачам папистов, организовало по поводу Брейтенфельдской битвы народное гуляние и салют из 100 пушек.

Кое-как залечив раны, Тилли поспешил на Северо-Запад собирать из разбросанных гарнизонов новую армию. Густав Адольф должен был решить, что делать дальше в этой новой ситуации, так непохожей на то, что было до Брейтенфельдского сражения. Преследовать Тилли означало истощить свою армию маршами по разоренной кампаниями 20-х годов местности, сражаться с противником, который может наращивать свои силы за счет многочисленных гарнизонов, в то время как в не затронутых военными действиями владениях Лиги и Габсбургов будут формироваться новые вражеские армии.

Не последовал Густав Адольф и советам своих французских союзников идти прямо на Вену через чешские земли. Тогда против Тилли в Средней Германии пришлось бы действовать саксонцам, на боеспособность которых нельзя было ни в коем случае положиться. Густав Адольф опасался, что они за его спиной начнут интриги с католическими и протестантскими князьями и императором. В случае же их более чем вероятного поражения Тилли подверг бы новым жестоким репрессиям союзных шведам германских князей, воспрепятствовал бы дальнейшим отпадениям от императора, короче говоря, поставил бы все завоевания шведов под вопрос.

Валленштейн секретно уведомил короля из своего Фридландского герцогства, что готов примкнуть к нему, если получит в свое распоряжение 12-14 тысяч шведских солдат. До Брейтенфельдской битвы Густав Адольф сам предлагал опальному герцогу свою помощь и обещал ему титул вице-короля Чехии. После победоносного сражения король уклонился от этого сотрудничества. Едва ли Густаву Адольфу улыбалось разделить лавры, казалось, близкой победы с таким честолюбцем, как Валленштейн. Впрочем, и этот последний навряд ли сумел бы примирить интересы своих приверженцев из католического лагеря с претензиями возвращающихся эмигрантов.