Тридцать восемь сантиметров - [12]

-Ну, так что? Есть у тебя баба?

-Нет, Моба. – ответил я. Он хмыкнул и посигналил зазевавшемуся мотоциклисту. Мычание нашего аппарата, заставило того обернуться и показать средний палец.

-Кстати, мы потеряли мою картонку, прикинь? Так что наши потери не меньше, чем у того грустного мерзавчика на Мерседесе, – он довольно хохотнул, а потом продолжил – Самые большие м’даки, Макс, это армяне. Представь, один раз, нас с Ритой позвали на прием. Обещали фуршет. А вместо рубона дали фильм. Он назывался «Аккорд Маньдяни», это была плохая замена хавке, просекаешь? Ладно бы хавка, но фамилия! Маньдяни, прикинь?! Лопнуть можно. Все там, в Армении, наверное, угорали над его табличкой на двери. И что он ее не поменял? С такой погремухой и писать музыку нужно иметь стальные бубенцы. Он, наверное, возил с собой подушку, что бы плакать в нее по ночам. Музыканты- они такие ранимые. Там еще мужик залез на дерево и кричал, что хочет бабу.

Добрых десять минут господин старший инспектор путано излагал сюжет, пока я не догадался. Мне стало весело. И я засмеялся, вызывая его болезненное недоумение.

– Мастрояни, может быть? «Амаркорд», Моба. Фильм называется «Амаркорд». Только режиссер Феллини, по-моему.

– Их армян не разберешь, Филимили, Мандяни, – отмахнулся тот. Я обрушил все его логические построения с табличками и музыкантами, и он немного на меня надулся. – Моя Рита говорит они все мошенники. У нее есть безумная тетушка. Старуха совсем спятила и оторвала себе гостиную из каталога «Сделай сам». Его тоже выпускают армяне. Три с половиной тысячи монет, представь! Знаешь, что ей прислали? Ты не поверишь, Макс. Знаешь?

– Прихожую? – я смутно разбирался в мебели.

– Ей прислали шесть досок и пилу! – возвышенно уничтожил меня Моба, – армяне повсюду, кто бы, что не говорил.

– А гвозди?

– Что гвозди?

– Ну, гвозди не прислали? – он недоуменно посмотрел на меня, а потом запрокинул голову и засмеялся, издавая звук засорившегося унитаза. Увлеченный он едва не пропустил поворот. И его классическому Астон-Мартину пришлось изрядно поскрипеть. От натуги одно из креплений крыши открылось, и, так как второго не было в помине, матерчатый верх задрался и нелепо торчал над нами весь оставшийся путь. Колпак соскочил с колеса и унесся в обильные заросли по обочине. Сжавшись на сидении, я с тревогой ждал худшего. На удивление, колымага старшего инспектора еще немного подрожала как конь при смерти и, наконец, выровняла траекторию. Встречный мужик на форде, прокричал толстяку что-то обидное, получив в ответ мычание коровы на сносях и вытянутую черную руку, на сгибе которой лежала другая.

– Смотри на дорогу, денегерат.– крикнул ему Моба. В ответ, тот нажал на клаксон. Разъехавшиеся машины так и не дали им поговорить по душам, о чем мой спутник, которого я про себя уже назвал «Мастодонт», сильно сокрушался.

-Таких коржиков надо держать дома на валиуме, Макс. Никаких водительских удостоверений, только мягкие стены. Сегодня он чуть не устроил аварию, а завтра? Завтра может, дойдет до того, что не заплатит за хавчик в Бургер Кинге! Дескать, там много калорий, а его об этом не предупредили. А он заботится о своем здоровье. И боится помереть от холестеарина. Кретин, да? Помереть от холестеарина, может только полный м’дак. Что ни говори все болезни от нервов,– заключил он.

-Кстати, Макс, ты знаешь анекдот про бедолагу, который хотел выставить гей бар? Нет? Так вот, взял он с собой бейсбольную биту и подходит к бармену. «Голубок»,– говорит он ему, -«А ну быстро метнулся…»

К счастью продолжить он не успел, через пару сотен метров мы остановились у маленького домика, тонувшего в цветущих бугенвиллиях. На его веранде в кресле, подле которого стоял столик с бутылкой, сидела сухая старушка в бриджах и белой блузке и курила трубку.

-Благослови вас Господь, тиа Долорес! – заорало мое толстое начальство и уже тише поведало мне,– Бабуля глуховата, но ты привыкнешь. Рубон и отдельная комната всего восемьдесят монет в неделю. Шик-модерн! Если не понравится, можешь свалить.

Можешь свалить! Я уже с трудом вспоминал свою берлогу с прожженным окурками диваном, которую покинул всего-то шестнадцать часов и десять тысяч километров назад. Там было много хуже. Совершенная, рафинированная, стопроцентная тоска. Где-то на краю моего сознания шевельнулась мысль о Лорен. Была ли она частью состояния того уныния и безысходности из которого я выполз под эти одуряющие цветные бугенвиллии? Для себя я так и не решил. Ее красный, приносящий удачу помпон, лежал в моем кармане.

-Только выпивка в счет не входит. – озабочено информировал Моба.

-Кто там с тобой, Эдвард? – воскресла тиа Долорес, дым почти скрывал ее. Она беззаботно потягивала из стакана, рассматривая нас.

-Один китаец, тиа!

-Надеюсь, у него не пахнут ноги?– спросила она между затяжками.

-Нет, тиа! – громко ответил старший инспектор и подмигнул мне, – Вы тут знакомьтесь, а я поехал. Сегодня Рита делает баранье седло. Я тебе скажу, Макс, когда делают баранье седло, то домой нужно приезжать пораньше. Иначе, моя женушка не оставит ничего на ужин. Ведь ей надо пробовать хавку на соль, чтобы не ошибиться.