Три жизни Томоми Ишикава - [15]

Свет померк, и в тени деревьев зажглись оранжевые фонари, покрыв землю пятнами. Среди ветвей маячила ущербная луна, которая медленно шла на убыль. Я волочила ноги, стараясь не споткнуться и не упасть, если вдруг попадется ступенька. Незнакомец дошел до Хьюстона, перешел на Клинтон-стрит, свернул на Деланси, по-прежнему держа курс на юг. Он срезал, пройдя проулком меж двух зданий, параллельно какой-то улице, и мы оказались на Восточном Бродвее. Он не замедлял шаг и не оборачивался. Я двигалась как можно спокойнее, чтобы не напугать его. Он направился к высотным домам у Ист-Ривер, но я не отставала (хотя чуть сократила расстояние, чтобы не чувствовать себя одинокой). Незнакомец повернул направо, налево, исчезая из виду и снова появляясь. Я то и дело смотрела через плечо, чтобы знать, где река, и не сбиться с пути. Он ходил кругами. Я свернула за угол одной из коричневых высоток – его нигде не было. Он пропал. Я не дрогнула, не замедлила шаг – и двинулась вперед к Манхэттенскому мосту, который нависал надо мной.

– Почему вы меня преследуете? – шепотом спросил он, и я подпрыгнула.

Он стоял в двух шагах, в подъезде, спокойный и удивленный.

– Что?

– Вы идете за мной с Томпкинс-сквер. Что вам нужно?

– Ничего, – ответила я и зашагала к мосту.

Он поколебался, как будто решив поставить точку. Уходя, я чувствовала его взгляд. Через двадцать метров незнакомец негромко окликнул:

– Подождите.

Я остановилась и повернулась, а он с наигранной беззаботностью двинулся вдогонку, остановившись в нескольких шагах от меня, на уважительном расстоянии.

– Почему вы гуляете одна? – спросил он.

– По той же причине, что и вы, – ответила я, и он, казалось, слегка смутился при мысли о том, что мне могла быть известна эта причина.

– Куда вы теперь идете?

– Не знаю.

Наступило молчание, и я ощутила собственную силу. Я пошла дальше, но, сделав несколько шагов, остановилась и обернулась. Незнакомец стоял на месте.

– Вы идете? – поинтересовалась я.

Он улыбнулся, бегом догнал меня, и мы пошли вместе, но теперь уже вела я, и на каждом перекрестке он, не высказывая собственных предпочтений, ждал, какое направление я выберу. Мы шли к зданию мэрии, потом свернули на Бруклинский мост. Мы гуляли, как влюбленные, повернувшись к городу спиной; не разговаривая и не оборачиваясь, чтобы взглянуть на Манхэттен, пока не оставили далеко позади башни моста. Тогда мы остановились, облокотились на железные перила и стали смотреть. На плывущее в ночи облако пыли. Мост казался ненадежным – наверное, у всех такое ощущение. Тем не менее на нем попадались молчаливые пешеходы. Некоторые останавливались и молились, кто-то фотографировал. Мы добрались до торгового центра на Фултон-стрит, но Манхэттен манил, поэтому развернувшись почти на сто восемьдесят градусов, дошагали по Джей-стрит до Манхэттенского моста, с его зарешеченной пешеходной дорожкой, и оказались практически на том самом месте, где он поджидал меня, стоя в подъезде. Мы брели без единого слова, поворачивая то налево, то направо, миновали пьяных и даже одну дравшуюся компанию. Остановившись, я почувствовала, как болят ноги. Я ходила несколько часов. Наконец мы дошли до Юнион-сквер. Там собрались сотни людей со свечами.

– Давай уйдем отсюда, – попросила я, ощутив дурноту.

«Уведи меня куда-нибудь, – говорило мое тело. – Я пойду туда же, куда и ты».

Я не считала кварталы. Даже не помню, в каком направлении мы двигались. Войдя в какой-то дом, сели в лифт, глядя в никуда. Он достал ключ и отпер дверь квартиры. Квартира была просторная, современно обставленная, с разумной планировкой, чистая. Жилище мужчины.

– Ты живешь один? – поинтересовалась я.

– Да. – Он открыл шкаф и опустился на кушетку с бутылкой виски и двумя бокалами.

– Можно мне в ванную? – спросила я.

Он указал на дверь и принялся разглядывать стоящую на столе бутылку. Когда я вернулась, он стоял у окна и смотрел поверх крыш соседних домов на Ист-Ривер. Он налил себе полный бокал. Второй точно такой же ждал меня на столике. Я взяла бокал и встала рядом, но не слишком близко. Квартира находилась высоко.

– Когда в башню врезался второй самолет, я стояла на крыше и наблюдала вместе с остальными жильцами, – сказала я, отчасти искренне, отчасти из вежливости. – Потом я оглянулась и увидела, что на других крышах тоже стоят люди. Я слышала, как рядом со мной непрерывно шепчут: «О боже, о боже».

Он устроился на кушетке. Я осталась у окна.

– Я договорился встретиться с бывшей женой в ее офисе, в Северной башне. Она устроила мне подработку для одного из своих клиентов. Встреча была назначена на девять, но я сказал, что приеду пораньше и мы выпьем кофе. Десять минут я катался вокруг и искал, где бы поставить машину, потом плюнул и поехал на парковку на Джон-стрит. Когда я вышел, выли сирены, а дорогу перекрыли полицейские. Я пытался дозвониться на мобильный, но связи не было. Когда рухнула первая башня, я побежал вместе со всеми. К машине я вернуться не смог – даже не помню, на каком уровне припарковался.

– Ты знаешь, что с ней стало?

– Наверное, погибла.

Мы словно разыгрывали странную модернистскую пьесу. Он вновь подошел к окну, на сей раз встав ближе, и я не отстранилась.