Три жизни - [52]

Аббат медленно поднялся и покинул одинокую келью, пошел к себе в кабинет и отдал распоряжения одному из монахов. Через несколько минут раздались удары колокола, возвещающего о переходе в мир иной. В молчании монахи встали с постелей, одели рясы и потянулись в часовню, чтобы отпеть усопшего. Позже, когда встанет солнце, начнется месса, месса, на которую соберутся все, после чего тело брата Арнольда, облаченное в рясу, с лицом, накрытым капюшоном, с распятием в скрещенных на груди руках, пронесут по садовой дорожке впереди траурной процессии к освященному клочку земли, в котором с давних времен хоронили многих и многих монахов.

Уже сейчас двое монахов готовились пойти туда, чтобы вырыть могилу, обращенную к морю, в этой могиле тело брата Арнольда будет оставаться до полного его разложения. Монахи молча шли, неся на плечах заступы, размышляя, может быть, о том, что ждет за порогом этой жизни. Священное писание многому учит нас, но можно ли во всем, во всех деталях полагаться на него? Брат Арнольд всегда говорил – чем всегда вызывал гнев аббата, – что не нужно слишком серьезно относиться к священному писанию, что им можно пользоваться как компасом, указателем пути. Брат Арнольд часто говорил, что загробная жизнь – это просто-напросто продолжение жизни земной. Как-то раз брат Арнольд сидел в трапезной, молчаливый и неподвижный. Перед ним стояла закрытая бутылка газированной воды. Вдруг он поднялся на ноги, схватил бутылку и воскликнул: «Смотрите, братья, бутылка – это тело человека, внутри нее находится душа. Вот я открываю колпачок – и вода начинает пузыриться и бурлить, в ней циркулируют газы, так же как и в человеческой душе. Вот так, братья мои, мы покидаем тела наши по окончании жизни. Наши тела – лишь одежда для бессмертной души, когда она становится старой и ветхой и не может больше удерживать душу, та освобождается и улетает прочь. А где же находится это „прочь“? Что ж, братья мои, ответ на этот вопрос каждый из нас найдет, когда придет его время». Брат Арнольд наклонил бутылку и, залпом выпив наполненный им стакан, продолжил: «Вот так вода, которая является телом, исчезла, подобным образом исчезнут и наши тела, разложившись в земле на мельчайшие частицы».

Двое монахов размышляли об этом, пока шли по дорожке и подыскивали место, где они могли бы вырыть могилу. Шесть футов в глубину, шесть футов в длину и три в ширину. Не промолвив ни слова, они принялись за работу, аккуратно срезали верхний слой земли с травой и уложили его неподалеку, чтобы затем покрыть им свежую могилу.

В монастыре тело брата Арнольда уже выносили, прежде чем его охватит трупное окоченение и его станет трудно нести по узкой лестнице. В руках четырех монахов был брезент с четырьмя ручками по углам. Они осторожно завели его под тело брата Арнольда и положили тело точно в центре брезента. Они осторожно сложили брезент таким образом, что ручки в голове и в ногах совместились. Монахи потихоньку приподняли тело, аккуратно вынесли его в узкую дверь кельи и с некоторыми усилиями смогли развернуться в коридоре. Двигаясь медленно и повторяя строки отходной молитвы, они вынесли тело вниз по лестнице и проследовали с ним в часовню. Они почтительно опустили тело в гроб, разгладили рясу и одели сандалии на ноги мертвого монаха. Они осторожно положили распятие в мертвые руки и опустили на его лицо капюшон. Затем они принялись нести свою печальную вахту у тела усопшего брата, которая продлится до самого рассвета, когда вновь начнется месса.

Итак, брат Арнольд покинул свое тело. Он почувствовал, что какая-то сила увлекает его вверх. С некоторой опаской посмотрев вниз, он увидел, что от его нынешнего тела к бледному зловещему трупу, лежащему внизу на кровати, тянется серебристо-голубоватый шнур. Рядом с собой он видел с трудом различимые лица. Вот его мать. А вот отец. Они пришли из-за Завесы, чтобы помочь ему, чтобы направить его в этом путешествии.

Перед ним был мрак огромного, длинного туннеля или, может быть, трубы. Это напомнило ему трубу, укрепленную на шесте, с которой монахи иногда обходили деревню, поднося трубу к окнам, чтобы жители могли бросать в нее пожертвования, которые затем скатывались в мешок, прикрепленный внизу.

Брат Арнольд почувствовал, как он медленно двигается в трубе. Чувство было особенным, ни на что не похожим. Он снова посмотрел вниз и увидел, как серебристый шнур становится все тоньше и вот уже отделяется и исчезает прямо у него на глазах. Казалось, он был как эластичная резина, конец которой отпустили и она сама собой стянулась.

Когда он поднял голову, он увидел далеко вверху яркий свет. Это напомнило ему о том, как он когда-то спускался в монастырский колодец, чтобы почистить водяные фильтры. Тогда он посмотрел вверх и увидел яркий круг света и освещенный верх колодца. Теперь он испытывал похожее чувство, но ему казалось, что он поднимается вверх, вверх к свету, и он задумался: а что же дальше?

Внезапно, как черт из табакерки, Арнольд выскочил – куда же? – в этот новый мир, или в новый уровень существования. Несколько секунд он ничего не мог понять. Свет был так ярок, что ему пришлось закрыть глаза руками, а когда через несколько мгновений он убрал руки, из его уст вырвался сдавленный возглас: «О, Боже… вот это да!» Сбоку раздался смешок, он повернулся и увидел того, кто был когда-то его отцом. «Ну, Арнольд, – сказал он, – ты, конечно, удивлен. Я подумал бы, что ты уже все вспомнил, хотя должен признаться, – тут он грустно улыбнулся, – что мне для этого потребовалось изрядное количество времени».