Три жизни - [11]

Приблизительно через час в палату вернулся доктор. Вначале он осмотрел Молигрубера, а затем склонился и стал изучать бутылочку, стоящую под койкой. «Ага, – воскликнул он, – похоже, вся жидкость вышла из этого кармана. А сейчас мы накачаем туда немного воздуха, чтобы легкое спалось». Затем он пустился в разъяснения: «Видите ли, мы закачиваем воздух в плевральную полость, с тем, чтобы он сдавил легкое. Некоторое время вы не сможете дышать им, и оно немного отдохнет. Я также предпишу вам кислород». Затем он высунул голову из-за занавески и крикнул: «Эй там, ребята! Прекратите курить! Нельзя курить, когда устанавливают кислородную палатку!» Тут же раздались гневные возражения со стороны других пациентов. Один сказал: «Почему мы должны отказаться от удовольствия, только из-за этого старикашки? Что он для нас сделал такое?» И мужчина демонстративно закурил новую сигарету.

Доктор отправился на сестринский пост и стал звонить куда-то по телефону. Вскоре появился санитар, и Молигрубера медленно повезли в индивидуальную палату вместе с капельницей. «Хорошо, – сказал врач, – теперь мы можем обеспечить вас кислородом, не рискуя вызвать пожар в больнице. Все будет в порядке».

Вскоре кислородная палатка была установлена, трубка, по которой подавался кислород, была присоединена к специальному крану, выходящему из стены, и Молигрубер, вдыхая кислород, почувствовал себя намного лучше. «Вы будете дышать кислородом всю ночь, – сказал доктор, – а к утру почувствуете себя совершенно по-новому». И с этими словами он покинул палату.

И снова старик забылся сном, но на этот раз более спокойным. Но вечером в палату пришел еще один врач, которого Молигрубер никогда раньше не видел. Он внимательно обследовал старика, а затем заявил: «Я собираюсь извлечь троакар, думаю, вся жидкость, скопившаяся в этом месте, уже дренирована. Приблизительно через час вам сделают еще один рентгеновский снимок, а затем мы решим, как поступить с вами в дальнейшем». Он развернулся и вышел, но затем вновь появился в дверях и спросил: «Нет ли у вас родственников? Кому следует сообщить о вас?»

Молигрубер ответил: «Нет, у меня нету никого. Я один во всем мире. Но надеюсь, что с моей старой тачкой ничего не случится».

Врач со смехом сказал: «О, да, с вашей тачкой все в порядке. Ваши коллеги позаботились, чтобы ее отвезли на так называемую „станцию“. Так что ваша тачка в полной безопасности, а нам остается заботиться только о вас. Постарайтесь поспать». Прежде чем врач вышел за дверь, Молигрубер вновь заснул. Ему снились раздраженные матери, требующие, чтобы он возвратил шляпки их дочерям, ему снились неистовые репортеры, толпящиеся у его кровати. Когда он открыл глаза, то обнаружил, что санитар отсоединил его капельницу и готовится к тому, чтобы вновь повезти его на рентген.

«Можно ли мне войти? Я священник», – раздался невдалеке меланхолический голос. Молигрубер открыл глаза и с удивлением уставился на фигуру, появившуюся перед ним. У кровати стоял очень высокий, худой человек, облаченный во все черное, если не считать белого воротничка, обтягивающего шею под самым адамовым яблоком, которое энергично ходило вверх и вниз, словно собираясь сорваться с этого тощего горла. Лицо было бледным с ввалившимися щеками и крупным красным носом. Священник присел рядом с кроватью Молигрубера и, внимательно глядя прямо ему в глаза, сказал: «Я священник и изучаю здесь психологию. Таким образом, я могу помогать больным, лежащим в этой больнице. Я учился в Мэритемезе». Молигрубер нахмурился и произнес: «А я учился в Гэлгэри – на городской свалке».

Священник взглянул на него и сказал самым серьезным тоном: «Я невыразимо расстроился, узнав, что в учетной карточке не значится ваша принадлежность ни к одной религии. Я пришел, чтобы принести вам Слово Божье».

Старик нахмурился еще больше. «Слово Божье? – сказал он. – Почему вы считаете, что я расположен слушать всяческую болтовню о Боге. Что сделал для меня Бог? Я рос сиротой». Все это он произнес с видом крайнего раздражения, не желая разбираться в том, насколько логично звучали его слова. «Моя мать ничего не хотела для меня делать, а мой отец мог быть любым из сотни мужчин, которых она в то время знала. Я должен был заботиться сам о себе с тех пор, как себя помню. В детстве меня научили молиться, и я молился. Но это мне ничего не дало. Наконец я получил работу мусорщика на городской свалке».

Священник опустил глаза, покрутил пальцами в воздухе, а затем произнес: «Вы находитесь сейчас в очень опасном положении из-за вашей болезни. Готовы ли вы встретиться со своим Создателем?»

Молигрубер посмотрел прямо в глаза сидящему рядом с ним человеку и ответил со злостью в голосе: «Откуда я могу знать, кто создал меня? Я же объяснил вам, им мог быть любой из сотни мужчин. Не думаете ли вы, что Бог спустился на землю, чтобы вылепить меня из теста?»

Священник казался шокированным и оскорбленным. Когда он, наконец, ответил, голос его звучал еще более меланхолично: «Вы насмехаетесь над Богом, брат мой. Вы должны подготовиться к встрече со своим Создателем, со своим Богом, так как, возможно, в скором времени, вам предстоит явиться на Его Суд. Готовы ли вы к этому?»