Три времени года в бутылочном стекле - [11]

– Как тебе Юля?

– Что-то я раньше ее не видела, – осторожно начала Ада, вдавливая окурок в пепельницу.

– Я с ней недавно начал работать. Руки у нее, если честно, из жопы, но зато ответственная, все делает в срок. А Олежик-то опять в запое… Так как тебе Юля?

Ада доверительно наклонилась к нему, и шепотом, словно Юля таинственным образом могла их услышать, проговорила:

– Как вообще люди себя до такого доводят? Это же даже не человек… а громадина какая-то. У нее жопа – как вся страна Португалия! А потом еще сидят на всяких диетах… Жрать надо меньше!

– Ну, это ты зря, – заметил Кирилл, дожевывая котлетку, – диета для Юли скорее развлечение, чем испытание воли. Юля не считает себя толстой и громадиной, как ты говоришь.

– А кем же она себя считает?

– Молодой, симпатичной, обаятельной, ну может быть, слегка полноватой женщиной. Пышечкой. Услышав твои слова, она бы очень удивилась, или вообще подумала, что ты не о ней. Серьезно. Таких людей очень много. Они не видят своего отражения в зеркале, не видят посторонних взглядов. И, знаешь, что? Они счастливы.

– Конечно, – продолжал брат, неопределенно вертя в воздухе салфеткой, – у Юли масса недостатков. Кроме того, что она слониха (Ада улыбнулась), она еще не очень опрятная, глупая и от этого слишком самоуверенная слониха. Но работать с ней можно. Мало того, я думаю, она бы тебе понравилась. Конечно, интеллектом не задавит, но тебе было бы с ней забавно. Знаешь, она может так искренне чем-то восхищаться или выражать свое уважение…

– И еще от нее пахнет уже третий день немытой головой, – добавила Ада, – а никто не думал, например, ты, намекнуть ей, что похудеть все же не помешает? С такими людьми, я так понимаю, нужно всегда говорить напрямую.

– А зачем? Думаешь, моя жизнь изменится в лучшую сторону, если я подойду к ней и скажу: «Юля, помой голову и перестань жрать»?

Ада засмеялась, а потом спросила:

– А вообще, как у тебя жизнь?

Брат неопределенно махнул рукой.

Он уже почти год разводился с женой Надюшей, с которой они за двенадцать лет брака неосторожно обзавелись общим имуществом и дочками-двойняшками. Процесс этот (брат любил называть это именно так) уже сменил много стадий, от теплого, задушевного разговора в связи с обоюдным желанием расстаться, до матов, судебных разбирательств и, наконец, полного игнора. В последнее время Кирилл любил шутить, что завел себе домашнее животное – кушать Процесс просит регулярно, выгуливать нужно каждый день, ну а про дерьмо и говорить не хочется.

Ада знала, что хоть брат и старается не подавать виду, но сильно переживает. Все агрессивнее становились его прибаутки, длиннее разговоры, и все крепче цеплялся он за любые отдаленные темы, будь то зубной техник Юля или же гололед за окном, иным словом, Кирилл Астахов, очень своеобразно, но сдавал позиции. Аду возмущала вся эта ситуация.

– Какая-то стерва превращает тебя в кусок какашки! – воскликнула она однажды, на что брат скривился.

В этот же раз она решила не делать подобных прямолинейных высказываний, и просто сказала:

– Кирка, все наладится ведь когда-нибудь, – надо было сказать что-то еще, что-то ободряюще-непошлое, но нужные слова никак не находились.

– У меня сигареты кончились, – наконец, сказала Ада.

– Только ментоловые, – глядя в никуда ответил брат, и протянул ей пачку.

– И как мужик может курить ментоловые? – в который уже раз пробормотала Ада, поднося зажигалку к сигарете.

– Котлету если не будешь доедать, заверни в салфетку, – и, не дожидаясь ее решения, брат уверенно стал делать это сам, – заеду сегодня в гараж к себе, Желтопса проведаю, а то он, должно быть, уже загибается без домашней еды.

– Ага, жди, загнется твой Желтопёс… Ничего с ним не случится.

Кирилл привык подкармливать собак в гаражном кооперативе недалеко от своей прежней квартиры, и даже сейчас, переехав в связи с Процессом, продолжал иногда подвозить им нехитрый провиант. Его любимцем был самый уродливый пес из своры, результат кровосмешения таксы, овчарки и, возможно, еще какого-то неизвестного науке зверя, с неестественно-яркой желтой шерстью, из-за чего Кирилл и дал ему такую кличку, по аналогии с названием любимого мультфильма своих дочек. Ада видела его пару раз, ей он показался странным, забитым существом с низким длинным туловищем, короткими кривыми лапами и хитрой мордой, но Кирилл утверждал, что Желтопёс – индивидуум сообразительный, с задатками лидера, но на редкость хитрожопый.

– Возможно, он даже был в прошлой жизни человеком, только говенным, а теперь наказан, – заявлял брат, импонирующий буддистской философии. Ада не импонировала ни собакам, ни буддистам, и на все на это отмахивалась.

– Плюс ко всему у меня день рождения скоро, тридцать семь лет! – закончив заворачивать котлету, рассерженно бросил Кирилл невпопад, словно до этого речь шла вовсе не о Желтопсе. Ада резко опустила руку и вопросительно уставилась на брата. – Короче, докуривай, и пошли уже. Что-то я устал сегодня… Как Денис?

– Да не болеет, – сухо ответила Ада. Брат понял, что она не хочет говорить на эту тему и попросил у официанта счет.

Он высадил ее у подъезда, и они распрощались. Был черный, холодный, и, что самое ужасное, еще не поздний вечер понедельника. Постояв немного перед входной дверью, Ада развернулась и пошла в магазин. Купила мюсли на завтрак, пару яблок, небольшой кусочек сыра. Бутылка красного полусухого как-то сама нырнула в продуктовую корзину, наверное, к сыру. Впрочем, один бокал перед сном – даже полезно. И утро наступит быстрее. И быстрее наступит среда, а в среду придет Денис, и все будет хорошо. Нужно только скоротать пару вечеров.