Три убийства Арсена Люпена - [18]

Впрочем, для чего? Разве не все было кончено?

— Ах! — воскликнул он, — я схожу с ума! Пусть уже все для меня окончится! Так будет лучше! Начну все заново. Попробую по-другому… Но я не могу… Я уже не могу…

Он охватил обеими руками голову, сжимая ее изо всех сил, замыкаясь в себе, сосредоточивая всю силу мысли на одном предмете, словно хотел вызвать к жизни потрясающее, ошеломляющее, невероятное событие, с которым связал свою независимость и благополучие.

— Это должно, должно случиться, — шептал он, — должно! И не потому, что хочу этого я, но потому, что это естественно, логично. И это будет… Будет…

Он заколотил себя кулаками по голове, бредовые слова стали срываться с его языка.

Замок заскрипел. В охватившем его бешенстве он не расслышал шагов в коридоре, и тут, внезапно, луч света проник в камеру и дверь открылась.

Вошли трое.

Люпэн не удивился.

Негаданное чудо претворялось в действительность, и это сразу показалось ему нормальным, естественным, в полном согласии с истиной и справедливостью.

Волна гордости заставила его выпрямиться. В эту минуту он по-настоящему ощутил свою силу и ум.

— Зажечь свет? — спросил один из троих, в котором Люпэн узнал директора тюрьмы.

— Не надо, — возразил самый высокий из его спутников, с легким иностранным акцентом. — Нашего фонаря достаточно.

— А мне — удалиться?

— Поступайте согласно своему долгу, мсье, — объявило все то же лицо.

— Согласно инструкциям, полученным мною от префекта полиции, я обязан всецело следовать вашим пожеланиям.

— В таком случае, мсье, было бы предпочтительно, чтобы вы удалились.

Господин Борели вышел, оставив дверь приоткрытой, и остался в коридоре, на таком расстоянии, чтобы услышать, если его позовут.

Поздний посетитель с минуту поговорил с человеком, который не подавал еще голоса. Люпэн напрасно пытался различить в темноте их лица. Он видел только два черных силуэта в широких плащах автомобилистов, в кепках с опущенными наушниками.

— Так вы действительно Арсен Люпэн? — спросил высокий, направив сноп света прямо в его лицо.

Он улыбнулся.

— Да, я действительно человек, именуемый Арсеном Люпэном, в настоящее время — заключенный тюрьмы Санте, камера номер 14, отделение второе.

— И это вы опубликовали в «Большой газете» ряд заметок, более или менее отмеченных фантазией, в которых речь шла о каких-то письмах…

Люпэн его оборвал.

— Простите, мсье, но, прежде чем продолжать эту беседу, цель которой, между нами, мне не совсем еще ясна, буду весьма признателен, если узнаю, с кем имею честь разговаривать.

— Это совершенно излишне, — возразил незнакомец.

— Совершенно необходимо, — подтвердил Люпэн.

— Зачем?

— Из требований учтивости, мсье. Мое имя вам известно, ваше мне — нет. Это — некорректность, с которой я не могу мириться.

Незнакомец сделал нетерпеливый жест.

— Сам факт, что нас привел директор тюрьмы, должен быть доказательством…

— Доказательством того, что господин Борели не считается с некоторыми условностями, — сказал Люпэн. — Господин Борели должен был бы представить нас друг другу. Здесь мы на равных, мсье. Здесь нет начальника и подчиненного, заключенного и посетителя, который снизошел до визита к нему. Нас двое мужчин, и один из них — в головном уборе, который на нем не должен быть.

— Ах! Это…

— Примите сей урок как вам будет угодно, мсье, — сказал Люпэн.

Незнакомец приблизился и пытался заговорить.

— Вначале — кепку, — повторил Люпэн. — Кепку!

— Вы выслушаете меня!

— Нет.

— Да.

— Нет.

Дело обострялось самым нелепым образом. Второй из двух незнакомцев, до сих пор безмолвствовавший, положил руку на плечо своего спутника и сказал ему по-немецки:

— Оставь, я сам.

— Как так! Ведь условлено…

— Молчи и выйди.

— Оставить вас одного!

— Да.

— А дверь?

— Закроешь и отойдешь подальше.

— Но этот человек… Вы же знаете… Арсен Люпэн…

— Уходи.

Высокий вышел, ворча.

— Прикрой как следует дверь! — крикнул ему второй из посетителей. — Еще плотнее… Совсем… Хорошо…

Он повернулся, взял фонарь и начал медленно его поднимать.

— Надо ли говорить вам, кто я такой? — спросил он.

— Нет, — отозвался Люпэн.

— Почему же?

— Потому, что я это знаю.

— Ах!

— Вы — то лицо, которое я ждал.

— Я?!

— Да, ваше величество.

Глава 4 Кесарь

I

— Молчите, — живо сказал незнакомец. — Не произносите этого слова.

— Как же мне называть ваше…

— Никакого имени не надо.

Оба умолкли, и последовавшие за этим мгновения передышки не были уже похожи на те, которые предшествуют схватке двух противников, готовых вступить в бой. Незнакомец расхаживал по камере как властитель, привыкший повелевать и встречать повиновение. Люпэн, застыв в неподвижности, отбросил обычную для него позу вызова, привычную ироническую усмешку. С серьезным видом он ждал. Но при том, в глубине сознания, с горячим, безумным торжеством переживал невероятное положение, в котором оказался. В тюремной камере он, арестант, мошенник, он, взломщик, он, Арсен Люпэн, — и перед ним, лицом к лицу, истинный полубог современного мира, воплощение величайшего могущества, наследник Цезаря и Карла Великого.

Собственное могущество на мгновение опьянило его. На глаза, при мысли о таком торжестве, навернулись слезы.

Незнакомец наконец остановился.