Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - [262]

И обвинение, и защита выдвинули изобличающие доводы против «черного кабинета», стараясь доказать вину или невиновность обвиняемых. Главным обвиняемым стал Зиверт, проработавший в почтовой цензуре почти пятьдесят лет. Он с одинаковым усердием трудился одновременно на двух и более хозяев, обнаружив поразительное «беспристрастие» ко всем политическим партиям в России. Три его главных помощника — Макс Шульц, Эдуард Хардак и Конрад Гузандер — по рождению были немцами или австрийцами, как и он сам, но долгие годы жили в России. Защитники приводили в их пользу то обстоятельство, что пользующийся пресловутой славой глава царской полиции Плеве смог подавить в Киеве военный заговор благодаря работе «черного кабинета». Зиверт и его сообщники временами, казалось, пытались оправдать себя, как если бы являлись русскими, а не немецкими шпионами.

Их серьезный, исследовательский подход в перехватывании корреспонденции дошел до механического совершенства. Зиверт с прямодушной логикой пытался доказать, что его работа приносила огромную пользу не царю или его министрам, а безвестным, честным и достойным россиянам, к чьим посланиям «черный кабинет» смог привлечь внимание самых влиятельных членов правительства. По словам Зиверта, он не преминул сообщить о доказательствах особо здравого ума или патриотизма, на которые случайно натолкнулся в письмах, и таким анонимным способом помог многим умным людям добиться желаемого признания или лучшего государственного поста. В Киеве дошли даже до того, что стали просматривать почту местной тайной полиции, так что охранка решила создать свое собственное цензурное бюро, якобы для того, чтобы следить за почтой политических беглецов.

В 1911 году Николай II посетил Киев — во время этого визита в театре был застрелен Столыпин, находившийся практически рядом с царем, — и генерал Курлов, отвечавший за безопасность царского приема, приказал не вскрывать письма тех государственных министров, которые посещали царя. Зиверт ослушался его приказа то ли по причине своей невероятной въедливости, то ли из-за того, что работал за чужую страну. Некий младший сотрудник по фамилии Варевода работал почтовым цензором на охранку и в то же время на «черный кабинет», получая сразу три жалованья в месяц: от Зиверта как почтовый служащий и от полковника Кулябко, начальника Киевского охранного отделения. Когда этот ревностный служака доложил полковнику Курлову в охранку, что Зиверт продолжает читать переписку министров, генерал решил проучить не в меру назойливого цензора. Данное решение имело особый царский оттенок, так как Курлов приказал «черному кабинету» охранки в дальнейшем проверять почту Зиверта.

Эти бюрократические отношения должны были поставить под угрозу Зиверта-шпиона, однако он, похоже, навлек на себя мстительную проверку тайной полиции, не помешавшей его деятельности в качестве цензора или иностранного секретного агента. До начала войны почти все его киевские подчиненные являлись немецкими подданными, и даже позже ему удалось сохранить в штате большинство из них. Со своим тевтонским усердием эти цензоры упаковали папки с конфиденциальной информацией. На суде выяснилось, что ими были сняты фотокопии даже с писем вдовствующей императрицы известным адмиралам и военачальникам. Французский домашний учитель царских детей жаловался, что все его письма вскрываются и прочитываются; и членам камарильи Распутина не удалось уберечь свою переписку от внимания Зиверта и ему подобных, чья власть казалась наследственным правом, дарованным клеркам министерским назначением.

В мирное время суд над Карлом Зивертом мог быть либо покрытым глубокой тайной, либо громкой сенсацией, но военное смятение быстро стерло его следы. Зиверт и его сообщники оказались осуждены. Было доказано, что военные тайны России, связанные с Киевским округом, Зиверт сообщал в Вену еще до начала войны. Сын его Эрих, служивший офицером в русской армии, был взят в плен в Австрии, но, согласно донесениям контрразведки, с ним там обращались вполне достойно.

На суде Зиверт с гордостью признал, что все приспособления, которыми он пользовался при вскрытии писем и для шпионской работы, равно как и фотографические аппараты, которые использовали русские цензоры, были немецкими. Он также объяснил, что многие письма приходилось переписывать вручную и, если слово или подпись оказывались неразборчивыми, их фотографировали и вставляли в папку с копией письма в нужное место.

Глава 86 Источники победы

Настал час, когда союзники по Антанте с трудом удерживали свои позиции на западе, а поражение за поражением на Восточном фронте и революционный характер России не оставляли сомнения в неизбежности сепаратного мира. Русские, измотанные бойней и плохим вооружением, ослабили давление на французские, итальянские или британские направления. Сербия и Румыния уже проделали путь малых народов, изнурявших себя пинанием под колени гиганта. Италия, пусть и не такая маленькая, походила на боевой паровой каток и после нескольких побед на Изонцо все еще оставалась на Изонцо.

Однако это был не самый мрачный час Антанты и не самый светлый час для победоносной Германии. Ни одна из сторон не выигрывала; и ту и другую ожидало неминуемое безвыходное положение, поскольку британский флот по-прежнему оставался на плаву. Адмирал Джеллико (британский адмирал флота времен Первой мировой войны) в Ютландии предпочел уворачиваться от торпед, а не проклинать их. «Единственный главнокомандующий, который мог проиграть войну за один день», он предпочел защитить империю и ее союзников ценой дешевой популярности за счет безответственного расхода линейных крейсеров.