Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - [158]

Для этой цели огромное внимание он уделял тайным агентам, которыми он «заразил» революционные организации. Уйдя в отставку, он как-то признался: «Мои связи с тайными агентами — мои самые бесценные воспоминания». Он считал себя мастером провокаций тайной полиции и знал, как вербовать перевертышей, двойных шпионов и перебежчиков и управлять ими. Он был настоящим экспертом по «прикрытию их следов» и обладал особым талантом, обучая допуску в самые сокровенные конклавы революционной власти.

В письме, написанном после публичного разоблачения Азефа как шпиона, он обрисовал его характер следующими словами: «Азеф по своей природе корыстен, он на все смотрел с точки зрения выгоды, работал на революцию и на правительство ради личных целей, а не по убеждению». И все же в самом начале их сотрудничества Зубатов постарался, чтобы Азеф занял достойное место инженера в конторе Центральной московской электрической компании. Провокатор также вступил в Общество интеллектуальной помощи, членами которого являлась элита московской интеллигенции; он внес свой вклад в газету, издаваемую этим обществом, значительно расширил круг знакомств и посещал все собрания и банкеты, куда этот «великий мыслитель» и выпускник иностранного университета мог быть приглашен.

Зубатов понимал, что Азеф стал его моделью особого резерва в отношениях с революционными лидерами. Объявить себя сочувствующим было достаточно; потенциальный провокатор не должен был навязывать свое внимание, задавать вопросы или выспрашивать о знакомствах, собраниях или программах. Так, шаг за шагом, Зубатов готовил Азефа для непревзойденной роли двойного шпиона, настоящего вожака самого тайного братства российского терроризма.

Боевая организация

Азеф не ограничивал свой политический шпионаж каким-либо одним культом, блоком, избранным кругом или революционной ячейкой и постоянно держал Зубатова в курсе всего, что узнавал, свободно вращаясь в радикальных кругах. От него начальник московской охранки впервые услышал о руководстве Комитета социалистических демократов, о различных подпольных издательствах и социал-демократической библиотеке. Особенно его интересовали связи Азефа с Союзом социалистов-революционеров, наиболее обещающим контактом, извлеченным агентом из знакомств, навязанных ему пылким Житловским.

Союз теперь быстро распространял сферы своей агитации и издавал газету, «Революционная Россия», которая постепенно становилась центральным органом всего социал-революционного движения. Азеф объявил, что заграничный «опыт» заставляет его сомневаться в осуществимости деятельности как большой организации, так и революционного издательства внутри российских границ. Он предпочитал публиковать материалы за рубежом, поскольку полицейские расследования, провокации и репрессии были слишком действенны, чтобы бороться с ними, за исключением одного, и только одного способа — вести непрекращающуюся подпольную борьбу средствами террора.

«Террор — это единственный способ», — постоянно повторял Азеф. И естественно, что это убеждение постепенно приблизило его к сторонникам кровавых убийств.

Когда Петр Карпович застрелил Боголепова, министра народного просвещения, Азеф возликовал: «Ну вот, кажется, это начало террора!»

Так он подтверждал свою характеристику фанатичного террориста, которой прикрывался, живя за границей. Теперь она поощрялась нависшим над ним Зубатовым, трудившимся над созданием ролей «Азеф — твердый революционер», «Азеф — расчетливый террорист», «Азеф — прирожденный лидер».

Азеф ухитрялся доносить на различных лидеров Союза, не вызывая подозрения; и когда Гершуни, руководитель Союза борьбы, был — почти случайно — арестован в Киеве, Азеф приготовился занять освободившийся пост. На всех своих друзей-революционеров — а также на Зубатова — он производил впечатление идеального «человека действий», которому предстояло возглавить террористическую борьбу.

Азеф доказал, что он может блестяще руководить террором. Его тайная когорта убийц-идеалистов беспрекословно подчинялась ему. Он был великим заговорщиком, откровенно угрожающим мстителем, — но все время находился в одной лиге с тайной полицией. Когда был убит великий князь Сергей Александрович, его ужасная кончина принесла руководителю бомбистов тайный венок Победоносца. Еще один заговор и еще один надежный донос, и Плеве, ненавидимый всеми радикалами министр внутренних дел, получил по заслугам. Плеве оказался самонадеянным глупцом, который не сумел принять меры предосторожности, хотя и знал, что заслужил еще большую ненависть, чем террористы. Однако он полагался на верного информатора тайной полиции, Азефа, который должен был предупредить о любом серьезном заговоре прежде, чем тот начнет осуществляться.

Процветание Союза борьбы под жестким руководством Азефа могло бы достигнуть наивысшей цели — убийства царя. Азеф уверял, что нет ничего более желанного. Однако сильное подозрение и умелое расследование русского публициста и издателя, Бурцева (заслужившего за свои разоблачения провокаторов царской охранки прозвище Шерлок Холмс), и оплошность полицейского чиновника А.А. Лопухина привели к разоблачению Азефа. На самом деле это агент тайной полиции подготовил убийство дяди царя! А также Плеве, министра внутренних дел и шефа корпуса жандармов! Разве можно гарантировать в будущем чью-либо безопасность, когда правительство субсидирует своих собственных убийц!