Три «танкиста» - [47]

Вот только русские, как оказалось, имели на этот счет совсем иное мнение. Не прошло и двух минут, как лоб в лоб навстречу «Меркаве» из темноты буквально выпрыгнули три их танка. Низкие, приземистые, хищные. Видать, командирская машина успела проскочить, а вот экипажу Дины не повезло. Однако думать было некогда, и рефлексы экипажа сработали ровно так, как нужно. «Меркава» вздрогнула, посылая снаряд во врага, и русские, для которых эта встреча, видимо, была полной неожиданностью, отреагировали на полсекунды позже. Целых полсекунды. Слишком много, когда речь идет о жизни.

Уже позже Дина поняла, что русские танки, очевидно, были заранее выведены на позиции, а сейчас просто замкнули кольцо вокруг остатков израильских войск. Отрезая им дорогу к отступлению. Но в тот момент это было совершенно неважно. Главное, что танков было три, а ответить смогли лишь два. Идущую головной машину буквально разорвало. Снаряд калибром сто сорок миллиметров ударил точно под основание башни и рванул внутри «девяностого». Почти сразу же взорвался боезапас, и броневые листы расползлись по швам от страшного удара, башню сорвало с погона и отбросило далеко в сторону. Почему-то больше всего запомнился Дине кусок гусеницы, оторванный взрывом и, будто в замедленной съемке, отлетающий, вращаясь, прочь. А потом по самой «Меркаве» будто молотом врезали. Два раза.

Спасла их броня, не просто толстая, а еще и наклонная сверх всяких разумных пределов, из-за чего «Меркава» более всего напоминала стальной клин. Бронебойные снаряды – штука убойная, но сейчас они, выпущенные в упор, лишь скользнули по танку и ушли вверх. Тряхнуло здорово, вот только сейчас огромная масса боевой машины оказалась кстати, ее инерция частично поглотила удары. Экипаж не был контужен, двигатель не заглох. Рыча, как зверь, обычно невозмутимый Полански успел сделать теоретически невозможное – перезарядить орудие быстрее, чем автомат заряжания «девяностых», а танк продолжал идти вперед. Выстрел Дина произвела уже в упор, метров с десяти, и второй танк русских взорвался с оглушительным грохотом. Плеснуло нестерпимо ярким на фоне ночи пламенем орудие последнего противника, и на сей раз остановить его не могла никакая броня, но… двигатель не заглох. Великолепный, могучий дизель принял на себя удар, спасая экипаж, осип и задергался, но продолжал тащить разогнавшуюся «Меркаву» вперед. Удар!

Бронированный гигант буквально подмял под себя не успевшего, да и не пытавшегося – увернуться, намного более легкого противника, смял, оторвал башню и раздавил. Перекатился через разом осевший, расплывшийся под чудовищным весом остов – и попер дальше, не останавливаясь. Сзади громыхнуло, и Дина удивилась даже, увидев, как взорвалась раздавленная машина. Что там могло грохнуть и почему… Но сейчас ей было на это плевать, они вырвались из смертоносного кольца и уходили прочь, в пустыню.

Как ни странно, они ушли и двигатель не рассыпался, хотя несколько раз казалось, еще немного – и все, кранты. Однако дизель хрипел, чихал, кашлял, но волок, астматически дыша, поврежденный танк к своим. И – справился. Уже к утру, когда танк начал содрогаться, с трудом проворачивая гусеницы, перед ними открылась восхитительная картина живущей своей, абсолютно привычной жизнью, израильской военной части. Свои!

Когда экипаж выбрался из танка, столпившиеся перед ними местные вояки смотрели на вновь прибывших, как на оживших покойников. И, обернувшись, Дина поняла их взгляды. Танк представлял собой жуткое зрелище. Искореженный, с торчащими во все стороны листами вырванного металла, с исходящей паром дырой в моторном отсеке… И все равно живой. Не удержавшись, девушка подошла к нему, осторожно провела кончиками пальцев по теплой, живой броне, прислонилась к ней щекой. И Дине показалось, что танк ей ответил.

Она даже не удивилась, когда товарищи повторили ее движения – в точности, словно некий ритуал. Встречающие, в основном недавно призванный молодняк, выпучили глаза. И только медикам было не до неуставных действий прибывших. Живые, не раненые – и ладно. У врачей и без того было дело – они, ругаясь под нос, вытаскивали раненых.

Подскочил шустрый офицерик в одном с ней звании, начал что-то говорить, быстро и невнятно. Дина отмахнулась – больше всего ей сейчас хотелось спать. Ну, или хотя бы полежать, и чтоб никто не дергал. Однако это желание вдруг исчезло, уступив место вначале удивлению, а потом тихому, спокойному бешенству. Прямо к ней, широко улыбаясь, неспешно двигался капитан Гольденштейн, собственной персоной. Тот, кто вначале повел их в этот бой, а потом лихо сбежал! И вот он, чистенький, бодрый, успевший отдохнуть и умыться. Благоухающий дорогим одеколоном. Переодетый. Наверняка позавтракавший, когда им, нанюхавшимся паленого мяса, кусок в горло не лез. Скотина!

– Лейтенант Майер…

В принципе, это было все, что успел сказать капитан. Дина чуть качнулась назад, а потом изо всех сил, вкладывая в это движение и свой невеликий вес, и амплитуду замаха, врезала ему в челюсть. Удар, конечно, был не таким чистым и отработанным, как у боксеров, но тоже получился ничего себе. Во всяком случае, Гольденштейн нелепо взмахнул руками и грохнулся на задницу. Попытался встать – и получил в зубы тяжелым армейским ботинком. Дина уже тянула из кобуры пистолет, но в этот момент ее мягко, но крепко охватили чьи-то руки.