Три судьбы под солнцем - [32]

– Мы очень рады. Я ужасная хозяйка, но обещаю, что исправлю этот недостаток к следующим выходным.

Сестры быстро подвинулись, чтобы освободить место для Бостон. Три пары голубых глаз уставились на угощение.

– Они шоколадные? – с тихим благоговением в голосе спросила Люси.

– Да. Я сама их испекла.

– Мама говорит, что домашняя еда самая лучшая, – произнесла Сидни.

Бостон протянула тарелку.

– Я знаю, как она относится к готовым закускам, так что тебе не о чем беспокоиться.

Близнецы посмотрели на Люси, которая сжала губы, а затем медленно потянулась за мини-кексом. В ту секунду, когда ее пальцы сомкнулись вокруг него, близняшки тоже схватили по одному. Бостон протянула Энди пакетики с соком и достала блокнот.

Она поколебалась, прежде чем выбрать цвет, затем взяла желтый, уже представив обманчиво случайные линии, которые станут их волосами. Страх клокотал внутри, заставляя дрожать, но она не стала обращать внимание на легкую дрожь в пальцах и сделала первый штрих.

Второй и третий дались уже легче. Бостон отбросила желтый и потянулась за бледно-розовым, чтобы зарисовать их лица. Рука двигалась все быстрее и быстрее. Она слышала, как вокруг текут разговоры, как хихикают девочки и как из пакетов с соком высасывают последние капли, но видела только очертания, формы и цвета.

Пикуля заставили сидеть неподвижно. Она нарисовала его черным, не тронув бумагу лишь там, где была белая шерсть. Обрели очертания длинные ноги Энди и ее вьющиеся волосы. Рука Бостон начала побаливать, она ощутила предательскую судорогу в пальцах, но продолжила работать. Пот бисеринками выступил на ее верхней губе, стекал по спине. Она могла бы поклясться, что слышала рев моря, а может, это был просто шум крови, стучащей в ушах. Бостон нарисовала дерево, затем фасад дома. Блокнот упал ей на колени, она подняла глаза и поняла, что девочки с котом ушли и они с Энди остались одни.

Это было похоже на пробуждение от глубокого сна. Бостон не до конца понимала, что реально, а что нет. Вдруг она несла какую-нибудь чушь или сказала что-то, чего говорить не следовало? Для нее творчество было очень личным делом. Интимным. Она не должна была так… увлекаться.

И вот перед ней доказательство того, что она увлеклась. Набросок был в лучшем случае примитивным, незаконченным, небрежным, но он запечатлел девочек. Там была жизнь, движение. И это был не Лиам.

Замешательство заставило Бостон почувствовать себя еще более неловко. Ей захотелось собрать вещи и убежать домой. Только она, кажется, не могла пошевелиться.

– Ты в порядке? – тихим мягким голосом спросила Энди.

Бостон кивнула.

– Прости. Я увлеклась.

– Впечатляюще! Не могу поверить, как быстро ты нас нарисовала. – Она склонилась над рисунком, легко провела пальцем по изгибу щеки Люси. – Всего несколько штрихов – а какой объем. Посмотри на ухо Пикуля. А дом? Пять или шесть линий точно передают очертания, я сразу узнала его.

Бостон почувствовала, как в ней закипают эмоции. Смущение. Удовольствие. Неуверенность.

– Хотела бы я иметь хоть десятую долю твоих способностей, – призналась Энди. – Я боюсь выбирать цвета красок и светильники. А у тебя настоящий талант.

Бостон покраснела и стерла с пальцев пигмент.

– Это дар. Я здесь ни при чем.

– Думаю, по большей части это твоя заслуга. Ты упорно трудилась, чтобы отточить мастерство. Мы все рождаемся с талантами, но посмотри, чего ты достигла.

Бостон сжала губы, затем посмотрела на Энди и выдавила улыбку.

– Ты очень милая, и я это ценю. Так себе работа, – сказала она, указывая на рисунок. – Но я рада, что тебе нравится. Я застряла на какое-то время, и это…

– Если ты о росписи стен, не беспокойся. Я знала, что ты художник, но не представляла, насколько гениальный. Этот проект явно не заинтересует тебя.

– Нет-нет, – быстро сказала Бостон. – Дело совсем не в этом. Я действительно хочу предложить тебе несколько эскизов. Но я не могла их сделать, не могла ничего нарисовать. – Она помолчала, затем расправила плечи. – У нас с Зиком год назад родился ребенок. Лиам. Такой красивый, смышленый, счастливый, и… – Она сглотнула, борясь с комом в горле. С комом, не со слезами. Слез не было. – Он умер почти семь месяцев назад. Порок сердца. Мне сказали, что такое случается. Лиам таким родился, и это был лишь вопрос времени. Это не было генетическим заболеванием или чем-то, что можно обнаружить. Однажды его сердце просто остановилось. – Бостон уставилась на траву. – Я держала его на руках. Только что он улыбался мне, а в следующую секунду умер.

Энди сжала ее руку.

– Мне так жаль. Потеря ребенка – это неописуемая боль.

«Наверное, она это знает», – подумала Бостон, оценив доброту. Работая педиатром, Энди страдала из-за смерти пациентов и боли их родителей.

– Я рисую его, – прошептала Бостон. – Снова и снова. Я рисую его, и это меня успокаивает.

– Уверена, что так он как будто с тобой. Ты создала его в своем теле, а теперь воссоздаешь в своем сердце.

Бостон уставилась на нее.

– Да. Так и есть. Вот что я делаю.

То, чего Зик не может или не хочет понять.

– Не могла рисовать ничего другого с тех пор, как он умер, так что это… – Она указала на рисунок. – Это что-то вроде прорыва.