Три смерти Коломбины - [8]
– Нет, – честно признался он.
– На этот город нужно смотреть, как на женщину с колен, – с восхищением и любовью…
Венеция слилась с Магдой тем дождливым днем. Они обе обожали украшать себя и любоваться своей красотой. Одна гляделась в зеркало, другая – в воду. Поэтому зеркала родились именно здесь – на острове Мурано – и стали называться венецианскими.
Магда жила в маленькой гостинице далеко от центра – она ненавидела шум, толпу, громкую музыку. Туда она и привела Глебова, когда они совсем вымокли и продрогли. Угощала его густым сладким вином, и он неожиданно захмелел, потянулся к ней холодными губами, опрокинул на спину, навалился, разрывая скользкий шелк платья… Магда смеялась и стонала, ее зубы блестели в красном сумраке тесного номера, зрачки вспыхивали, как кошачьи глаза, а тело извивалось, принуждая его применять больше силы. Глебов никогда бы не поверил, что способен на такое – не совладать с собой, наброситься на женщину, порвать одежду… Кошмар! Их неистовая любовная борьба закончилась взрывом, который ослепил и оглушил Глебова, опустошил его, вынул у него сердце и бросил к ногам Магды…
Она заставила его опуститься на колени и вымаливать прощение.
– Ты насильник! – смеялась она. – А я люблю нежных мужчин… Ты едва не растерзал меня.
Он каялся, хотя был уверен, что она сама этого хотела.
Магда подошла к окну, подозвала его жестом насытившейся львицы и приподняла красные шторы. Темноту, полную дождя, прорезывали огни. По черной воде узкого канала плыла лодка, в ней стояли люди в традиционных итальянских карнавальных костюмах – Шут, Арлекин, Пьеро, Коломбина, Панталоне. Звучала музыка… Один из ряженых поднял голову и помахал кому-то рукой.
Магда побледнела и отшатнулась.
– Что с тобой? – удивился Глебов.
– Он нас увидел… – растерянно прошептала она.
– Кто?
– Не важно… Кто угодно. Чужой… Маска!
– Так ведь карнавал скоро. Венеция – город масок.
– Раньше здесь все ходили в масках… – кивнула она. – От дожа до последней служанки или торговки рыбой.
– Чего ты испугалась?
– Я? Кто тебе сказал?
Она, совершенно нагая, была прелестна. Свет проникал с улицы в комнату через красные шторы и придавал ее коже и волосам бронзовый оттенок.
– Не смотри на меня… – смутилась Магда. – Давай притворимся, будто это не мы. Другие любовники, например, мавр и Дездемона. Или Ромео с Джульеттой…
Глебов засмеялся.
– Тебе весело, Алекс? Я сумела тебя развеселить?
Она грациозно присела и достала из тумбочки две белые маски volto,[5] – настоящие, венецианские. Протянула одну Глебову, другую надела сама.
– Теперь это уже не я и не ты…
Ее обнаженное тело, распущенные по плечам волосы и белоснежное «лицо» с темными прорезями для глаз производили странное впечатление. Она приблизилась к Глебову и провела по его торсу ладонями, едва касаясь. Ее пальцы порхали, а неподвижное «лицо» замерло напротив него. Две маски сделали их таинственными незнакомцами и дали свободу фантазии. То, что целоваться уже было нельзя, оказалось очень эротичным…
Ночной ветерок приподнимал шторы, неся с собой острый, свежий запах лагуны, прохладу и отголоски музыки. Где-то веселились участники будущего карнавала, кто-то быстро переговаривался по-итальянски на первом этаже гостиницы… Все это смешивалось с дыханием женщины-маски, исходящей от нее страстью, пропитанной ароматом абсента и миндаля…
Эта венецианская ночь открыла Глебову всю глубину его невежества в любовной мистерии, когда мужчина и женщина священнодействуют как два вселенских начала, а не как два жаждущих оргазма двуногих. Женщина-маска вела его за собой по лабиринту наслаждений, где он познавал таинство за таинством, посвящение за посвящением…
Эта ночь превратила его в раба. Он окончательно потерял голову. Первое, что он сделал, проснувшись в полдень, – начал умолять Магду стать его женой. Она отказывалась. Позвонила и заказала в номер устрицы, виноград и шампанское. Без маски, в тонкой желтой тунике она выглядела милой и утомленной долгими ласками. Ей хотелось валяться в постели, потягивая вино, курить кальян.
– Я люблю тебя… – твердил Глебов. – А ты?
Она смеялась над его признаниями, и ему самому стало вдруг неловко – такими пустыми, ничего не значащими показались слова «люблю», «выходи за меня замуж». Он впервые осознал, как беден, несовершенен и груб язык людей и как он сам беспомощен и неуклюж в попытке выразить свои чувства.
Магда сжалилась над ним и закрыла ладонью его губы:
– Молчи…
Глава 4
Господин Феоктистов, отдуваясь, прогуливался по одичавшему парку. Ранней весной здесь особенно ощущалось запустение. Если бы не аллеи, неухоженные посадки выглядели бы как редколесье. Снег на дорожках растаял, обнажив прошлогоднюю листву, и ботинки бизнесмена оставляли в ней глубокие вмятины. Он с трудом, сетуя на свою тучность, добрался до круглой беседки с колоннами и остановился, любуясь открывшимся видом. Лес и равнина с черными проталинами на ослепительном солнце казались синеватыми.
Охранник поставил боссу раскладной стульчик в беседке.
– Не буду сидеть, холодно, – буркнул тот. – Убери!
– Хорошо, Игорь Владимирович, – кивнул тот, не двигаясь с места.
