Три счастья - [18]
Боксирующие подростки. Античная фреска с острова Крит
– Да ты только посмотри, как быстро они растут и мужают, – однажды заметил Папа в разговоре с леди Солнышко.
Та, по своему обыкновению, смотрела на все с точки зрения здравого смысла.
– Конечно же, дорогой, мальчики должны уметь защитить себя и вырасти настоящими мужчинами. Но не кажется ли тебе, что та книга с картинками по истории бокса…
– Полностью с тобой согласен. Я запер ее в шкафу в кабинете.
– И еще. Все эти твои рассказы о давних поединках и боях. Ведь тогда дрались очень жестоко, голыми руками и за деньги, чуть не убивая друг друга. Однако Парнишка постоянно пристает к тебе с просьбами рассказать о тогдашних чемпионах и победителях. Ты не думаешь, что детям еще рановато все это знать?
– То были поистине великие люди, дорогая. Они являлись воплощением мужества и строгого соблюдения правил борьбы, и во многом благодаря им наше общество не утратило эти идеалы. Если бы не отдельные подлецы…
– Я понимаю тебя, дорогой. И все же твои рассказы порой чересчур натуралистичны. А дети так любят тебя слушать. Когда ты им рассказываешь все эти боксерские истории, окружающий мир просто перестает для них существовать. Парнишка узнал много того, чего ему, мне кажется, пока еще не следует знать. Толстик же порой просто огорошивает меня своими ужасными историями, и я совершенно точно знаю, откуда ветер дует.
– Но, дорогая, дети ведь всегда любопытны, и если бокс им интересен, то совершенно не вижу…
– Бабочки и гусеницы им не менее интересны.
– Ну, хорошо! Ринг отменяется! Говорим только о бабочках и гусеницах!
Итак, семейный совет постановил, что бокс является запретной темой, и Папа намеревался неукоснительно соблюдать это решение. Однако он упустил из виду важнейший психологический момент. Дело в том, что Папа сам увлекался историей бокса и обладал в этой области обширными знаниями, а посему мог часами и с большим интересом говорить на эту тему, в то время как его познания о бабочках и гусеницах были довольно скудными. Поэтому он, как и большинство людей, пошел по линии наименьшего сопротивления.
Пару дней спустя, когда мудрые слова леди Солнышка уже успели утратить свою былую остроту, Папа сидел в кресле, покуривал трубку и стойко рассказывал детям о гусеницах, весьма раздосадованный тем, что Толстик знает о них гораздо больше него и напоминает отцу о том, что тот уже успел позабыть. Дети тотчас решили воспользоваться его замешательством, но проделали это хитро и тонко.
– Пап, но ведь это же дубовый коконопряд, а не сиреневый бражник, как ты говоришь, – упрямо возражал Толстик. – У тебя в памяти, наверное, столько всего, что для насекомых там просто не осталось места.
– У Папы отличная память, – вступилась за отца Крошка.
– Ну, да, когда-то была, – виновато признался Папа.
– Пап, а ты можешь назвать всех королей Англии?
– Ну, почти все это могут.
– Я вам сейчас скажу, кого Папа назовет без запинки, – объявил Парнишка. – Он сможет перечислить всех английских чемпионов по боксу в тяжелом весе с датами и участниками финальных боев и знает, кто кого и как побил. Правда, Пап?
– Ну, возможно, и смогу. Так вот, а бабочка-махаон…
– Нет, наверное, не сможет, – раздосадованно перебил его Толстик.
– Сможет, я знаю. Не веришь – сам спроси – настаивал Парнишка.
– Пап, а кто был самым первым чемпионом?
– Ну, принято считать, что Джеймс Фигг, – несколько неуверенно ответил Папа, чувствуя, что попался в ловушку. – Да, пожалуй, он, потому что до Фигга нет никаких документально подтвержденных свидетельств.
Уолтер Морган. Круг фей
– Пап, расскажи нам о Фигге, а? Ну, пожалуйста! – Три пары детских глазок умоляюще воззрились на него, и трое благодарных слушателей приготовились к рассказу на «запретную тему».
– Фигг был, если можно так выразиться, бойцом-универсалом. Если бы сейчас он вступил в Британскую ассоциацию бокса, то его непременно бы оттуда исключили. И вот почему. В те времена дрались почти без правил и на чем угодно. Если мне не изменяет память, он владел чем-то вроде клуба на Тоттенхэм-Корт-роуд, где и проходили подобные поединки. Фигг мог кому угодно сломать нос ударом кулака, пересчитать ребра дубинкой или раскроить череп мечом.
– Но своих-то учеников он не калечил, да?
– Как бы не так! Капитан Годфри в своих воспоминаниях писал, что этот человек обладал совершенно необузданным нравом и не щадил никого, кто отваживался сразиться с ним. В те жестокие времена это значило довольно много. Годфри знал Фигга лучше других, поскольку был одним из его учеников.
Джек Бротон против Джорджа Стивенсона
– А Фигг его не покалечил?
– Да вроде нет. В любом случае, Годфри научился стойко держать удар и овладел всем тем, что Фигг смог ему преподать. Когда год спустя Годфри вновь появился на Тоттенхэм-Корт-роуд, Фигг очень скоро понял, что перед ним настоящий боец, и вмиг умерил свой воинственный пыл.
– А кто был этот Годфри?
– О, отличный спортсмен и прекрасный писатель. Сейчас мы уже не можем судить, как он дрался на ринге, зато мы восхищаемся его прозой, которая далеко превосходит Сэма Джонсона и других мастеров пера того времени. Насколько мне известно, до нас дошла лишь одна его книга, но написана она таким языком, которому позавидовали бы нынешние маститые писатели. Раньше я наизусть помнил оттуда целые куски, но теперь почти все забыл. Там есть прекрасное описание того, как Джек Бротон защищался и контратаковал. Вот, по-моему так… «Он словно приглашает противника нанести удар. Отразив его, он собирает свои могучие мускулы в один мощный кулак, а затем переносит всю тяжесть тела на руку и всесокрушающим ураганом обрушивается на соперника».
