Три счастья - [13]

Время от времени они осознают нелепость этих метаморфоз, и тогда раздается самый приятный и самый желанный из всех звуков в мире – искренний детский смех. Но, как правило, они серьезны, как судьи, если это сравнение здесь уместно.

Однажды в самом начале войны Парнишка, который тогда был совсем маленьким, напустил на себя суровый и надменный монарший вид.

– Кто ты сегодня, сынок? – спросила его мама.

– Я – германский император.

– Ах, Боже мой! – воскликнула леди Солнышко. – Ведь Папе это не понравится!

– Папе! Какому-то английскому простолюдину! – высокомерно ответил кайзер.

В тот день Парнишку обуяло непослушание, и он упорно гнул свою линию. Подобной находчивостью дети очень часто, осознанно или неосознанно, переигрывают взрослых.

– А кем ты станешь, когда вырастешь? – благожелательно спросил кто-то из гостей.

– Ну конечно, как Папа – ничего делать не буду! – последовал ответ.

Если хотите узнать, как работает живой детский ум, возьмите книжку с картинками, которые наверняка вызовут у детей неподдельный интерес, и спросите их, что они там видят У Папы есть иллюстрированная история древнего мира, вызывающая восторг как у учителя, так и у маленьких учеников. Начинается она с Вавилона, потом идут Ассирия, Египет, Греция и все остальные государства древности. Наше трио усаживается тесным кружком на ковре в гостиной, взирая на портреты предков на стенах, и гадает, кто же это может быть. А в это время Папа, возвышаясь в кресле, начинает притворяться, будто знает гораздо больше, чем на самом деле.

– Что это? – спрашивает он.

«Это» представляет собой часть гробницы эпохи неолита со скелетом и ритуальными сосудами вокруг него.

Дети внимательно рассматривают рисунок.

– Это живот слона и человек, которого он съел, – твердо заявляет Толстик.

– Слоны не едят людей, – замечает Парнишка. – Они едят булочки.

Римский центурион. Старинная гравюра

– Это кастлюли, – произносит Крошка. Она говорит редко, но очень уверенно и всегда попадает в точку. – Верно, милая, кастрюли. Человек умер, его похоронили, а утварь пригодится ему в загробной жизни. Так думали в те времена. А это что?

– Волчица кормит дядю Рема.

– Ромула и Рема. Это два мальчика, которые выросли и построили Рим. Их вскормила волчица.

– А интересно, они знали о Маугли? – спрашивает Парнишка. – У него ведь тоже была волчица вместо мамы.

– Как здорово, что у нас нормальная мама! – вступает Толстик. – Молиться на ночь вместе с волчицей! Страх какой, а?

Капитолийская волчица. Древнеримская скульптура

– Они выросли очень сильными, – продолжает Папа, – и возвели прекрасный город, который в свое время покорил весь мир.

– Но не Англию, – веско возражает Парнишка.

– И Англию тоже.

– Ух, ты! – выдыхают все трое.

– Но не всю, – настаивает Парнишка.

– Знаешь, а ведь нам это пошло на пользу, – объясняет Папа. – Мы ведь тогда еще бегали в звериных шкурах, а римляне многому нас научили. Ну-с, ребята, а это что такое?

Удивительно, сколько полезного смогут узнать дети, если обучение превратить в игру, а не сделать обязанностью. Некоторые из картинок они видели раньше, так что сейчас тараторят наперебой, дополняя друг друга.

– Вот здесь греки устраивали игры.

– А вот тут мчались по кругу на колесницах.

– В этом храме жил бог.

– Это Вавилон, там у них были огромные такие каменные ступени с садами, а дома они строили из глины. Сейчас там только черепки лежат, а вокруг собаки бегают.

– Это царский дворец. А вон царь убивает львов на стене. – Так, – говорит Папа. – А это что? Вот так загадка. На фреске египетский надсмотрщик с табличками для письма в руке показывает темнокожим рабам, что им делать. Руки его очень странно изогнуты.

– Один боксирует против шестерых, – полагает Парнишка.

– Это женщина и шесть мужчин, которые хотят жениться на ней, – таково мнение Толстика.

Крошка лишь качает своей маленькой кудрявой головкой.

– Солдаты, – произносит она.

Так они продолжают гадать и высказываться, переворачивая страницы с завлекательными картинками, споря о наскальном изо-бражении доисторического человека, об индейском рисуночном письме или о загадочном фрагменте стены из храма ацтеков, затерянного в непроходимых джунглях на Юкатане. В сгущающихся сумерках Папа откинулся на спинку кресла, он курит, смотрит и слушает. Всполохи огня в камине озаряют любопытные и увлеченные лица детей. Они – свежая поросль на молодых ветвях великого древа жизни. В этой книге они видят творения давно увядших цветов на ветках, зачахнувших много столетий назад. Они также будут трудиться и также уйдут в глубину веков, а на смену им придут другие. Пройдут тысячелетия, и люди будущего так же станут смотреть, гадать и смеяться, видя изображения наших неуклюжих кораблей, аэропланов и других, с их точки зрения, примитивных устройств, с помощью которых мы пытались перехитрить Природу и поставить ее себе на службу. Работа и работа – безо всякого конца? Жажда жизни неослабна и неутолима, и именно она движет человечество вперед. С одной стороны – прозябающие в пещерах первобытные люди, с другой – возможно, торжество Духа и Разума человеческого. Папины мысли простирались гораздо дальше и вмещали в себя гораздо больше, чем он мог сказать детям, когда смотрел на три маленькие головки, склонившиеся над лежащей рядом с камином старой книгой.