Три счастливых дня - [5]

– Мне претит, когда смешивают дела семейные и бизнес, Лив, – сухо отпарировал он. – И эти твои склоки с бывшим мужем меня категорически не касаются.

– Теперь касаются, – злорадно усмехнулась Оливия Уэст. – И тебе это не хуже меня известно. Если суд признает требования Малколма обоснованными, а такая вероятность существует, то плохи наши дела.

– Ты уже давно должна была от него отделаться. Его аппетиты растут с течением вашего бракоразводного процесса. Если бы он с самого начала получил то, что требовал, сейчас бы эта проблема не стояла так остро, – выговорил женщине Том.

– К твоему сведению, он с самого начала просил чуть не все, что у меня есть. А теперь еще зарится на часть семейного бизнеса… Это в нем говорит ревность.

– Что? – брезгливо поморщился Том.

– Да, ревность. Малколм изыскивает возможность уязвить тебя. Ему кто-то напел, что мы вместе. Возможно, и развод он считает следствием этого.

– Чушь какая! – возмутился он.

– Так ли это невероятно? – спросила Оливия.

– Но это не так, – сердито проговорил Том.

– А Малколм уверен в обратном, – многозначительно проговорила она. – Я лишь предупреждаю тебя, Томас, что по горячности Малколм способен на многое. Тогда мы оба, и ты и я, будем в убытке.

Том Рассел тяжело вздохнул и, ехидно улыбнувшись, сказал Оливии, которая с замиранием сердца буквально ловила каждое его слово:

– Тогда пусть поторопится и избавит нас обоих от головной боли. Передай ему этот мой дружеский совет.

– Как ты можешь так говорить?! Да и потом, никогда Малколм не слушал, что я ему втолковывала, и теперь не послушает… Постой, Томас. А как он поведет себя, если узнает, что у тебя есть другая женщина? А что? Правда, позволим ему думать, будто это так. Быть может, он смягчится, умерит свои требования, удовольствуется тем, что я готова ему уступить?

Тому стоило труда, чтобы не разразиться хохотом в темном и узком проходе кафедрального собора.

– Что за бредовые идеи теснятся в твоей головушке, бедная?! – с откровенной издевкой спросил он, доверительно склонившись к ее уху.

– А по-моему, идеальный выход…

– Оливия, забудь. Я не собираюсь делать из своей личной жизни театральную постановку для этого мракобеса.

– С тобой невозможно ни о чем договориться, – с досадой произнесла Оливия. – Я бы на твоем месте просто наняла какую-нибудь девицу, заплатила ей деньги, и она подтвердила бы что угодно…

– Лив, я не хочу это даже обсуждать, – строго пресек собеседницу Том.

– Иногда ради великой цели приходится идти и на компромиссы, – назидательно произнесла она.

– Ты так веришь в то, что причина жадности Малколма в его ревности? – недоверчиво спросил Том.

– Я убеждена в этом. Я слишком хорошо знаю его, – кивнула Оливия.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Первое впечатление Тома было легким, почти эфемерным. Тонкое полупрозрачное существо, белокурые пушистые волосы, мягкая чувственная кожа, от которой исходил женственный аромат, высокая прельстительная грудь, лебяжья шея…

Отзвучали реквиемы, были произнесены речи, которые мало чем отличались одна от другой, и все вместе говорили о том, что не стало славного австралийца, щедрого благотворителя, человека, способного поступиться своими интересами ради общественных.

С огромным пиететом выслушали выступление сына, который в очередной раз сурово объявил, что его отец никогда «не расточал нажитых сомнительными махинациями доходов, чтобы угождать своим порокам и постыдным слабостям». Он сказал это так, словно действительно у кого-то из присутствующих имелись обоснованные сомнения на этот счет…

Томас слышал, как затруднено дыхание девушки, чувствовал, как грудь теснится, смущаясь столь близкого касания, как напряжены ее члены, захваченные властными объятьями, как пугливо вырывается струйка теплого воздуха из ее полуоткрытого рта, боясь обжечь его кожу порывистым выдохом.

Кэт в очередной раз звучно и поспешно вобрала в себя воздух и вздрогнула, ощущая на своих плечах и спине настойчивое давление его рук.

Он бесцеремонно заглядывал в ее распахнутые зеленые глаза, постигая эту подернутую легким туманом бездонную морскую глубину. Розовый бутончик рта, волнуемый неровным дыханием, безумно волновал его. Необузданным своим воображением Том уже впился зубами в эти влажные губы, он уже тянул из их мякоти сладостный сок, с которым в него перетекала ее сила, ослабевал протест, воцарялась податливость желанной плоти.

Практика подсказывала, что перед ним не столько привлекательная женщина, сколько воплощенный в образе «классической блондинки» агент коварства. Шпионаж и конкурентная борьба шли рука об руку и нередко действовали посредством таких обманчивых и соблазнительных женских форм.

Эти чуть приоткрытые сочные губы, ощутимый трепет гибкого девичьего тела он лишь отчасти принимал как лестный ответ на его мужскую стать, но главным образом как изящный прием женского кокетства.

Он ухмыльнулся:

– И как же так вышло, что мы вот так вот тесно соприкоснулись, милочка? Хотя я, следует признаться, не в обиде.

Кэт лихорадочно старалась придумать приемлемый ответ. Но по ее растерянному взгляду Том прочел отсутствие каких-либо разумных объяснений. Его жесткое лицо и холод стального взгляда не смягчала даже кривая ухмылка, тогда как Кэт просто захлебывалась обилием впечатлений, среди которых был и сандаловый дух его одеколона, и пронзающая острота серых глаз, и властное звучание сочного баритона, и сила неожиданных объятий, в которые она была поймана без шанса улизнуть.