Три ролика магнитной ленты - [10]

Мария задумчиво жевала хлеб. Она размышляла о сне, который видела этой ночью. Странный какой-то сон, непонятный: шары красные, надувные, какие покупают детям по праздникам. Их было два. Мария держала их в руке и любовалась — красивые… Вдруг нитки оборвались, и шары полетели вверх. Мария ахнула, но было поздно. Она чуть не плакала от досады. А шары все уплывали в голубую вышину, становясь все меньше и меньше. Люди, как зачарованные, следили за ними. Шары до того стали маленькими, что их едва можно было различить.

— Лопнули! — сказал кто-то с торжеством.

Мария заплакала и… проснулась.

Она не знала, как толковать этот сон: к добру ли он, к злу ли?.. А в сны она верила, как, впрочем, и в другие многие вещи: наговоры, привораживания, гадания… Мария знала, что ежели приснится река — то к слезам, в гору идти — к горю, тряпье да дерьмо — к обновам и деньгам. А вот красные шары к чему — не знала…

Мария подбавила в Вовкину тарелку еще картошки и придвинула миску с солеными груздями.

— Ешь как следует, — сказала она сыну.

— Да я уж наелся, мам.

— Все равно ешь. Теперь пока до города доберемся, а там, знаешь, в столовых не больно-то…

Вовка ел через силу.

Мария смела ладонью в кучку хлебные крошки и, придвинув к краю, смахнула со стола в другую руку. Оставшиеся полбуханки положила в пустую кастрюлю и закрыла крышкой — чтобы не черствело. Когда Вовка вылез из-за стола, она вытерла стол тряпкой, собрала грязную посуду и вышла в сени. Холодная вода плохо отмывала тарелки, но греть ее Мария не стала. Слишком долго, и можно опоздать на автобус. Ей непременно нужно было поспеть в город с первым рейсом к открытию магазинов — купить Вовке новую школьную форму. Нынче в третий класс пойдет. Уж как ни туговато с деньгами, а все же не может она, чтобы сын ходил оборвышем. Слышала краем уха, как жалели ее соседи, мол, трудно бабе одной. Пуще всего Мария не терпела этой чужой жалости. Худо-бедно, а сына-то она вырастит не хуже людей, и образование даст.

Перемыв посуду, Мария перевернула ее на столе вверх дном, чтобы стекла вода, и закрыла от мух полотенцем. Она вернулась в избу и посмотрела на часы-ходики. Нужно было торопиться. Она велела Вовке надеть чистую рубаху. Сама нарядилась в выходное штапельное платье и повязала голову шелковой цветастой косынкой.

Мария закрыла избу на два запора, проверила, хорошо ли прикрыта дверь стайки, где у нее были куры, и только после этого ступила за калитку.

Автобусная остановка находилась возле магазина, который был недалеко. Мария оглянулась назад и увидела возвращающийся из города автобус. Она велела Вовке поторапливаться, чтобы успеть занять сидячие места, а то придется целых два часа топтаться на ногах.

Автобус, покачиваясь с боку на бок на рытвинах и волоча за собой хвост пыли, проехал мимо, и Мария пустилась за ним чуть ли не бегом. Вовка едва поспевал за ней.

Поселок, в котором они жили, был небольшой. Он вырос на краю карьера, где добывали камень и щебенку. Когда в карьере производили взрывы, в окнах домов позванивали стекла и ветер приносил серую пыль. Была в поселке восьмилетняя школа, дневная и вечерняя, клуб и один продуктово-промтоварный магазин.

Еще девчонкой приехала сюда Мария к своему старшему брату Дмитрию, который работал в карьере механиком. До этого жила в родной деревне, закончила там семь классов. В войну, когда не стало мужчин, пошла работать в колхоз.

Образование у нее по тем временам считалось вполне приличным, и Дмитрий устроил ее кладовщицей в материальные склады. Они размещались в двух длинных деревянных бараках, друг против друга, и находились на полпути от поселка до карьера в березовом лесочке. В одном складе хранились всякие краски и лаки, рукавицы и спецодежда, мыло и даже, говорили, чистый спирт — не известно для какой цели. Здесь хозяйничала Валя, девушка «сурьезная», как говорили про нее, и неразговорчивая. Она была на два года старше Марии.

В складе напротив хранились различные запчасти от машин, электромоторы, буты с толстым смоленым кабелем. И всем этим стала заведовать Мария.

Валя оказалась неплохой подругой. Они вместе ходили на работу и вместе возвращались домой. Доверительно поведывали друг дружке о своей прошлой жизни. Собственно, больше всего рассказывала Мария, а Валя только слушала, иногда участливо улыбаясь и согласно кивая головой. Мария быстро привязалась к ней.

В обеденный перерыв забирала свой сверток с едой и шла к Вале. Они усаживались за большим столом, на котором стояли длинные ящички с картотекой: в одних карточках были записаны все материальные ценности, и в них Валя отмечала приход и расход; в других — фамилии рабочих, получающих мыло, спецовки. Во всем Валином хозяйстве чувствовался устоявшийся порядок, а в помещении — образцовая чистота. Даже половик лежал у дверей, и Валентина требовала, чтобы каждый, кто входил, тщательно вытирал ноги.

Марии очень нравилось сидеть у Валентины, и запах красок не раздражал, а как-то даже приятно щекотал ноздри. Мария завидовала этой чистоте и порядку. Но разве могла она навести у себя такой же «марафет», как называли рабочие, когда у нее такие тяжелые железные механизмы, которые не только она одна, но даже мужчины еле-еле сдвигали с места. А от того, что эти механизмы то затаскивают, то вытаскивают из склада, пол весь исцарапан и изрыт ломиками. И Мария втайне мечтала, что когда Валентина уйдет отсюда, то она обязательно попросится в этот склад.