Три рэкетира - [29]

– Этот и-идиот, – Армеец постучал пальцем по виску и кивнул в сторону Протасова, – утопил «Победу» прямо тут, в озере, под же-железнодо-дорожным мостом. Я бы даже сказал, что это не озеро, а лу-лужа.

Атасов позеленел от злости:

– Ты что, типа, дурак, Протасов?

– А ты, в натуре, думал, что мы, с полной машиной жмуриков, через КП попремся? В первом часу ночи? Совсем, Атасов, охренел?

– Ладно, ребята, – Атасов махнул рукой, – поехали ко мне домой. Посидим, выпьем. В баньке, типа, попарились, так что – самое время. Поговорить, кстати, тоже есть о чем. – С тревогой покосившись на Андрея, Атасов налил водку в стакан:

– Дерни, давай, а то чересчур ты, типа, зеленый.

Андрей опрокинул стакан, чувствуя, как искусственное тепло волнами разливается по телу и думая о том, что изобретая водку, Дмитрий Менделеев знал что делал.

Как частенько бывает после сильнейшего нервного стресса, Андрея неудержимо клонило ко сну. Кроме того, он ведь толком и не ел с того момента, как в последний раз обняв отца, сел за руль желтой «тройки».

Так что, когда Протасов остановил джип перед пятиэтажной сталинкой на улице Ванды Василевской, в которой жил Атасов, Андрей крепко спал на заднем сидении машины.

Глава 4 РЭКЕТИРЫ И БЕСПРЕДЕЛЬЩИКИ

Сергей Украинский стоял на балконе своей квартиры, тяжело опершись на перила. Напряженно вглядывался в великолепную картину нежащегося в ярких солнечных лучах города и пытался понять, что же тут не так. Проживал Сергей Михайлович на Березняках, в относительно новой шестнадцатиэтажке, возведенной прямо на берегу. Квартира размещалась на последнем этаже, окна выходили на Днепр, так что вид открывался – дух захватывало.

– Эх, мне бы поэтом родиться, – любил повторять Украинский на первых порах, пока красота не приелась.

Но, как бы там ни было, выходить на балкон, – «глотнуть свежеговоздуха», вошло у него в привычку. «Никаких выхлопных газов, никаких соседей напротив, которые, кажется, вечно торчат за своими окнами, и стали привычней телевизора. Ты их изучил за этими окнами до дурноты, а встретишь на улице, не узнаешь вовсе».

Итак, полковник стоял на своем балконе, любовался панорамой правого берега Днепра и пытался понять, что же здесь не так. Что-то было не так, Украинский за это поручился бы, но вот что именно, – «черт его знает». Безотчетная тревога угнездилась где-то в глубине подсознания, и потихоньку усиливалась. Объяснить это чувство Украинский не мог.

В город пришла весна. Зеленые кроны укрыли холмы – «конец мая, все по графику», крыши домов терялись среди листвы, как шляпки подосиновиков во мху. Днепр переливался тысячей бликов, а по небу бежали облака. И во всем этом великолепии ощущался какой-то подвох.

Я нутром чую, – сказал Сергей Михайлович, и голос его заскрипел, словно старая якорная цепь. Пытаясь мучительно разобраться, что же, в конце концов, происходит», Украинский почему-то вспомнил о рисунках-загадках, обожаемых некогда единственной и любимой доченькой Светой. Рисунки печатались «Веселыми картинками» – замечательным детским журналом, который он выписывал для Светы на протяжении добрых пяти лет. Давно это было, ох, давно. Украинский приходил со службы поздно, но если дочурка не спала, они устраивались на диване с «Веселыми картинками»[9] в руках. Светка корпела над любимыми рисунками-загадками «найди в них пятьотличий», а Украинский сидел рядом, помогал, чем мог, и чувствовал, как куда-то испаряются накопившиеся за день усталость и злость. Так уж вышло, что «Веселые картинки» стали для них одной из невидимых тонких ниточек, связывающих их воедино. Тех самых ниточек, на которых, по большому счету, держится все мироздание.

– Ох, и славное времечко было, – сообщил полковник пустому балкону. – Такое славное, даже и не верится.

Сергей Михайлович вернулся к созерцанию панорамы города.

«Найди пять отличий».

«Не можешь пять, найди хотя бы пару. Пара подойдет».

Он посмотрел на канатную мачту Южного моста, едва различимую за жирной черной линией железнодорожного, отметил с облегчением, что ТЭЦ-5 на месте, небо чадит. Вот и хорошо, будет горячая вода в домах горожан. Выдубецкий монастырь – звездочек на куполах не видать, может, перекрасили? Он давно не присматривался.

Поворачивая голову слева направо, вдоль горизонта, Украинский с удивлением обнаружил, что шея одеревенела, превратив голову в башню танка на жестоко переклиненных шарнирах. «Или я сплю, или пора что-то делать состеохандрозом», – подумал Украинский мрачно.

Недружелюбная фигура Матери-Родины,[10] задравшая вверх обе исполинские руки, тоже никуда не сбежала. Купола Лавры, примерно в том виде, в каком их наблюдал и Батый, подступая к городу со своей несметной ордой. – «Ну, или не совсем в таком, какая, всущности, разница? Есть Лавра? Так точно. Поехалидальше». – Пик стеллы в парке Славы скрыт зеленеющими во всю деревьями. Гостиница «Салют» – «есть такая», за ней верхние этажи «Киева» – «торчат, как бы из-за бугра».

«Не отель, а рассадник депутатов». – Ухмыльнулся Сергей Михайлович.

Правее и ниже отеля – верхушка пешеходного моста, переброшенного с набережной на Труханов остров. Не будь моста, не видать бы горожанам пляжа.