Три разговора - [3]

- Что?

- Да вот, что паны без подштанников спать идут? Другое бы дело от бедности, а то чего?

- Да брось ты... подштанники... А Ирина Павловна?

- Это барыня? Все целы! Они, как выскочили, так прямо в жито. А потом и пошли. Пешком.

Пивоваров почему-то до самого дома не сказал больше ни слова. Гришка чмокал, чмокал на жеребца, то натягивал вожжи, то отпускал, несколько раз оглянулся, непривычно для него было это молчание. Расстроился хозяин, видно, а может что-нибудь другое.

- А лошади не сгорели, - сказал Гришка, рассматривая придорожные плетни. - Все в порядке. Коровы, лошади, все, как следует...

Но Пивоваров и на это ничего не сказал. Гришка тоже заскучал. А потом сказал нехотя:

- И барыня, и дочка. Все в порядке!

4

На вербах уже ничего не осталось, а на замостье серая жижа закрыла и булыжники и ямы. Жеребец шел злой, шатался на ямах, спотыкался.

В городе возле управы стояла полусотня солдат. Откуда они взялись и для чего торчали в городе, никто не знал. Говорили, что из этой полусотни будет сделан новый какой-то полк. Правда или неправда это, никто не знал, а казаки гуляли по улицам, ухаживали за девчатами, о войне у них и разговору не было. Едучи на станцию, Гришка думал о казаках, он не прочь был тоже сесть на коня и надеть черкеску. Но это было не самое главное.

Самое главное было другое: в Петрограде Ленин-таки выгнал Керенского, довольно ему воевать. Пивоваров, как услышал об этом, так и полетел в губернию. А чего ему лететь, если и так все напечатано в газетах подробно?

На станционной площади насчитал человек двадцать из команды выздоравливающих. Они гуляли по площади, заглядывали на пути, собирались по три, по четыре, болтали. С ними было несколько своих парней, миропольских. Гришка часа четыре ожидал хозяина, привязал жеребца к столбику, прислушивался и присматривался к солдатам. Все понимали, что сейчас должны приехать большевики.

Самый знакомый Власов. Подбородок у него маленький, тонкий, а скулы широкие, усики. Власов гуляет в старенькой шинельке, руки греет в карманах и посматривает на город:

- Вот постой, привезут мне сейчас того-сего. Хоть и не мой город, а поддам кой-кому коленом.

- А чего привезут? Чего привезут? - пристал к нему Гришка.

Власов задвинул руки в карманы по самые локти и смеется:

- Чего привезут? Пуки-туки-буки! Образца девяносто пятого года.

- Это ружья?

- Не ружья, деточка, не ружья, - винтовки! Да ты помалкивай.

- Большевики привезут?

- Вот любопытный! Ну, а кто ж, меньшевики, что ли? Догадываться надо.

- А скоро привезут?

- Чего?

- Да эти...

- Ох, и дурной же ты! Чего? Несознательный какой!

- Да чего я несознательный?

- Дубина просто! Ты ж видишь, что я с голыми руками. И другие. Чего ты орешь? Погулять выйти нельзя на станцию, так сейчас и пристанут.

Подошел пассажирский. Солдаты бросились к вагонам, но оказалось, что большевики не приехали. Гришке так стало досадно, как никогда в жизни не было. Солдаты собирались у входа и тихонько скучали. Но прибежал Власов, зашептал:

- Идет следом поезд! На Благодухов. И трехдюймовка с ними. Минут через двадцать будет. А ты чего здесь? Ох, и парень же любопытный!

- Какой это?

- Да вот этот, пивоваровский! Вон, бери своего хозяина!

Пивоваров вышел сам не свой, на Гришку и не посмотрел. Подошел к линейке и не садится, а стоит и смотрит куда-то, руку положил на крыло и пальцами постукивает. Гришка сидит на линейке, ожидает.

Хозяин вздохнул и полез-таки на линейку. Поехали.

- Что в городе?

- А что в городе?

- Не понимаешь, что ли?

- Да и не понимаю...

- Казаки в городе?

- Большое дело - казаки! Пока в городе.

- Как это ты разговариваешь?

Гришка опустил глаза, потрогал кнутовищем сапог, промолчал.

- Большевики, говорят, приезжают?

- А что ж?

- Что ж, что ж! Погоняй, чего плетешься?

Гришка ничего не сказал и погонять не стал, куда там погонять? Все равно ямы.

Так и ехали молча до самого моста. А только вздернулись на мост, как оглушительно гакнуло сзади и пошло громом по свету.

Пивоваров ухватил Гришку за плечи:

- Что такое? Господи!

Гришка не успел ответить: оглушительно зазвенело впереди и вспыхнуло в небе белым облачком. Хозяин соскочил с линейки и смотрит на Гришку, а губы дрожат. И жеребец дрожит, ткнулся мордой в перила.

- Гриша! Что такое?

А всмотрелся в Гришу, еще больше испугался: в серых глазах Гришки не отражается сейчас небо, они холодно смотрят на хозяина и улыбаются без шутки.

- Приехали, хозяин!

- Куда приехали? - в суматохе оглянулся Пивоваров.

- К нам, в город, большевики приехали! И в подтверждение этих слов снова взорвался мир, и снова белым облачком резкий звон разошелся над городом.

Пивоваров бросился к линейке, споткнулся, на четвереньках взлез на сиденье.

- Гони! Гриша, гони! Господи! Взволнованный жеребец загремел по мосту.

- Да куда ж мы едем? На смерть, что ли? Сворачивай сюда! Сворачивай в этот двор...

Гришка потянул правую, линейка чуть не опрокинулась. Круто скатились с замостья и влетели в безворотный двор. В дверях хаты стоял мужик, и возле него бабка крестилась часто.

- Трехдюймовкой бьют...

- Я у вас подожду.