Три пятерки - [6]

Газеты каждый день сообщали о прибытии титулованных и коронованных особ, богатых туристов, знаменитых киноактрис, финансовых и промышленных тузов Нового и Старого Света, и полицейские власти, опасаясь грозного, как снеговая лавина, наплыва непрошенных туристов, проверяли пропуска у машин.

По утрам городок был чинно чист, благонамеренно пустынен, словно через несколько дней здесь не должна была начаться северная фиеста — праздник силы и бесстрашия. Большая часть будущих зрителей еще спала после приятно проведенных вечерних часов, другая часть занималась горнолыжным спортом на ближних склонах или наблюдала за тренировками спортсменов. Потом на чисто подметенных улицах раздавался тяжелый топот горных ботинок, и с окраин города к его центру надвигались любители горнолыжного спорта, возвращающиеся домой с тяжелыми лыжами, крест-накрест возложенными на плечи. Затем проносились автобусы и машины спортсменов, торопящихся в свои резиденции на завтрак, и вот уже в шезлонгах, выставленных на террасах отелей, появлялись их обитатели. Занимались кругленькие столики, покрытые цветными скатертями, установленные, как летом, прямо на тротуарах, и аромат свежего кофе смешивался с запахом снега.

Часам к двенадцати на улицах Кортины начиналось гуляние. Рядом со светло-синими полупальто и пыжиковыми шапками советских спортсменов можно было увидеть черную сутану аббата с олимпийским значком на груди, американских хоккеистов в белых пальто и пламенно-красных плюшевых ушанках, финских лыж ников в своих неизменных синих макинтошах. Слышалась английская, французская, испанская, немецкая, итальянская речь. Любители автографов и спортивных

значков начинали свою охоту, а к дверям отелей подкатывали все новые и новые машины с номерными знаками всех стран Европы, и итальянские парни тащили наверх чемоданы, саквояжи, целые связки лыж.

В дни, предшествующие открытию Олимпийских игр, нарастающее напряжение постепенно сменяло неторопливое течение провинциальной жизни маленького городка. Особенно чувствовалось это в стенах отеля «Савоя». Там поселились спортивные журналисты, и за зеркальными окнами первого этажа работали уже поточные линии телетайпов, связавшие Кортина д’Ампеццо с крупнейшими редакциями газет и телеграфных агентств разных стран, а в комнате пресс-бюро хорошенькие секретарши заполняли разноцветными листочками бюллетеней и нарядными рекламными проспектами металлические ящички именных корреспондентских сейфов.

В холле отеля «Савоя», уставленного мягкими креслами, в те дни часто сходились спортивные репортеры, хорошо знающие друг друга по многочисленным соревнованиям в различных странах. Пока дело ограничивалось тренировками и визитами в спортивные резиденции, они делили свободное время поровну у стойки бара и в креслах холла, делясь своими прогнозами, сплетнями и впечатлениями. На этой бирже новостей, еще не выпущенных на газетный рынок, сталкивались самые различные точки зрения. Репортеры финских газет считали, что их собратьев по перу не может не интересовать самочувствие великого Вейко, как они фамильярно и в то же время подобострастно называли финского лыжника Хакулинена. Шведы только и говорили о шансах Сигге Эрикссона в борьбе с конькобежцами СССР. Французы, итальянцы, шведы и австрийцы убеждали всех, что единственный настоящий интерес представляет только «боб» (так они запросто называли бобслей) да еще слалом и скоростной спуск, — недаром же зимние олимпиады устраиваются в горах, где есть откуда спускаться со скоростью сто километров в час. Американские спортивные обозреватели превозносили прелести фигурного катания. И только в одном все сходились единодушно: номером один Белой олимпиады станет, конечно, хоккейный турнир. «О, хоккей будет «де люкс», «итс грейтс», «прима», «ферсткласс», «экстра», — раздавалось на всех языках, и воодушевленные проявленным единодушием журналисты начинали взвешивать шансы возможных победителей олимпийского турнира.

Впрочем, множественное число в разговорах о будущих победителях употреблялось не часто. Знатоки, среди которых председательские места занимали специальные обозреватели, сделавшие хоккей своей журналистской специальностью, не сомневались в том, что олимпийские медали, а вместе с ними и золотые медали чемпионов мира завоюют канадцы.

Утром 23 января, получив, как обычно, утреннюю почту и перелистав свежие газеты, несколько журналистов особенно внимательно прочли корреспонденцию в спортивной французской газете «Экип». В ней подробно говорилось о недостатках в игре советских хоккеистов. Корреспондент сообщал, что русские трудно входят в быстрый темп игры, плохо реагируют на игру корпусом, не умеют бить издалека по воротам, новые игроки еще не привыкли к действиям старых, и вся команда слишком рассчитывает на своего лидера Боброва.

Среди собравшихся это вызвало горячие споры.

— Да следили ли вы за Бобровым в этом году? — сердито потряхивая седым хохолком, наступал на двух представителей «Экипа» маленький сухонький старичок, всю жизнь потративший на поездки с одного соревнования на другое. — Ведь он почти не играл после того, как получил повреждение в Лондоне. Вы все еще живете стокгольмскими представлениями. Но первенство мира пятьдесят четвертого года было лебединой песней этого замечательного хоккеиста.