Три плута - [45]

Посреди второй газетной страницы ярко бросался в глаза напечатанный крупным жирным шрифтом следующий ужасный заголовок: «Мошенничество на 500 000 рублей в банке «Валюта».

Иван Павлович до того обомлел от страха, что долго не мог узнать содержание статьи. Он принимался за газету, но поминутно прислушивался. Ему казалось, что за ним уже едут. Вот раздаются шаги, вот раскрывается дверь, входит полиция и его арестовывают.

Но нужно же было наконец прочитать, что стояло дальше в этой ужасной статье?

«О, подлые газеты! Все-то они прознают, обо всем оповестят весь мир! Никуда от них не скроешься!» — впал он в отчаяние.

Но что же было написано в газете?

«Вчера в банке „Валюта“ обнаружено мошенничество на огромную сумму. Злоумышленник успел воспользоваться, около двух недель тому назад, вкладом в 500 000 рублей четырехпроцентной государственной ренты, принадлежащим вдове первой гильдии купца Евфросинии Псоевне Киприяновой. Такого-то марта явился в отделение вкладов неизвестный прилично одетый человек с портфелем, на котором крупными золотыми литерами были отпечатаны слова: „Помощник присяжного поверенного Борис Петрович Руднев“. Вынув из портфеля засвидетельствованную у нотариуса такого-то доверенность от имени купчихи Киприяновой, квитанцию в принятии на хранение государственной ренты по номинальной цене на сумму 500 000 руб… свидетельство, служащее ему видом на жительство, и удостоверение личности, выданное ему из участка, назвавшийся Рудневым потребовал выдачи ему означенного вклада. Подозрений никаких он не вызвал, да и квитанционный лист тем более не подлежал никакому сомнению, что в нем действительно подробно и в точности перечислялись номера всех принятых на хранение процентных листов. Через два часа по предъявлении требования вклад ему был выдан. Вчера же явилась в отделение для вкладов банка „Валюта“ сама купчиха Киприянова и, предъявив тоже вкладную банковскую квитанцию, потребовала, чтобы ей выдали из отданной ею на хранение суммы двадцать пять тысяч рублей. Удивление всех служащих было чрезвычайно, когда они убедились, что речь шла о вкладе, уже полученном такого-то марта помощником поверенного Рудневым, или, по крайней мере, лицом, наименовавшим себя таким образом. По немедленно наведенным телефонным справкам оказалось, что никакого помощника присяжного поверенного этой фамилии во всем составе нашей адвокатуры не имеется. Между тем в участке действительно таковой был прописан и в вечер получения им вклада отметился выбывшим из Петербурга. Тотчас же было сообщено прокурорской власти и сыскной полиции. Приняты строжайшие меры к разысканию преступника. Дело является тем более загадочным, что квитанционный лист выкраден из книги для записывания вкладов, но кем, когда и каким образом — распознать будет довольно трудно, принимая во внимание огромное количество служащих в банке лиц, заподозрить которых нет никаких оснований. Но все же надо надеяться, что энергичные меры подлежащих властей помогут раскрыть это дело».

Прочитав это, Смирнин трепетал буквально как осиновый лист.

«Скорее, скорее, пока еще есть время, бежать!» — пришла к нему мысль.

Но ведь он отдал все деньги на текущий счет в банкирскую контору Юнкера. Надо было поехать и сейчас же взять их. Экипаж был заказан только к двум часам, а теперь — он взглянул на свой прекрасный глухой ремонтуар — было всего пять минут первого.

Не дожидаясь коридорного Ивана, не говоря никому ни слова, Смирнин надел пальто и вышел. На первом попавшемся извозчике он поехал в контору Юнкера за своими деньгами.

Процедура получения и пересчитывания до того замучила его, что он готов был ото всего отказаться и уйти с теми деньжонками, которые оставались еще в его бумажнике. Каждого входившего он оглядывал со страхом, предполагая в нем тайного полицейского агента. Но наконец деньги были им получены все целиком и даже с маленьким приростом текущих процентов за эти две недели.

Смирнин поехал к Маргарите Прелье. Она не ожидала его, но была очень рада. Не показывая, что у него в газетной бумаге, Смирнин потребовал оставить его ненадолго одного и, запершись на ключ, начал сортировать деньги, но, как ни размещал их по карманам, ему все казалось неудобным напихать себе более тридцати тысяч. Оставалось еще много. Аккуратно, в четыре или пять газетных листов, завернул он всю остальную огромную сумму и несколько раз крепко-накрепко перетянул бечевками, а потом, достав из кармана еще тысячу рублей, позвал к себе свою подругу.

— Вот что, Маргарита, — сказал он. — Возьми этот сверток и спрячь его у себя. А вот тут тебе тысяча рублей. Я верю в твою любовь и сам к тебе очень привязался. Одному мне все равно не прожить, а другой женщины, которая нравилась бы мне более, чем ты, я не найду. Как только я напишу тебе, ты приедешь ко мне и привезешь мне этот сверток, а до тех пор не смей его никому показывать.

Разумеется, Маргарита попробовала обратиться к нему с расспросами, но добилась только одного, что какие-то родные хотят ему учинить процесс и что он едет улаживать свое дело.

В тот же день Смирнин уже мчался по направлений к Варшаве. Там он купил себе чемоданчик и необходимое белье, а оттуда отправился на нашу границу и благополучно перебрался в Австрию с помощью фактора.