Три могилы - в одной - [9]

Управляющий, обрусевший немец, со своей неразлучной женой-украинкой продолжал верой и правдой служить графине. Он не был слишком крут с крестьянами, за что Витковская любила его и часто оказывала ему свое благоволение. В связи с февральским манифестом ему по распоряжению хозяйки пришлось отпустить крестьян на волю и передать им большую часть имения. Личные доходы его тоже значительно сократились, но и того, что осталось, было ему достаточно, чтобы чувствовать себя вполне обеспеченным человеком. Только одно обстоятельство омрачало жизнь Карла Ивановича: то, что у него не было детей. По всей вероятности Матильда Николаевна была бесплодной из-за болезни, перенесенной в детстве, оба они сильно досадовали на судьбу и уже не надеялись когда-либо иметь собственного ребенка.

Так обстояли дела в имении Витковских к моменту приезда молодого ученого из дальнего Петербурга. Молва о скором возвращении молодого врача быстро распространилась среди прекрасного пола нашего города и многие уже готовились обратиться к нему за советом, мечтая попутно обратить на себя внимание и, чем черт не шутит, заарканить потенциального супруга.

А Петербург в это время переживал сезонную лихорадку. Учащаяся молодежь распускалась на летние каникулы. Зажиточный класс растекался по дачным местам. Аристократия отправлялась в заграничные путешествия и на модные курорты. Всюду было нескончаемое движение, броуновская сутолока. Дилижансы. Конки. Поезда. Пароходы. Все средства передвижения были переполнены людьми и их чемоданами, узлами, корзинками, коробками и всевозможными кульками с покупками. Все торопились, говорили, прощались... Много званых да мало избранных. Мало приезжающих да много отъезжающих.

Столица заметно опустела. В роскошном особняке князя Ч*** тоже шли сборы к выезду за границу. Евгений в своей комнате укладывал в дорожный чемодан студенческие пожитки.

- Женька, а я за тобой! Бросай все и едем в цыганский табор, закричал рослый студент, быстро входя в комнату Витковского. - Ух, черт возьми, запыхался... Тороплюсь ведь.

- В какой-такой табор? Что ты, с ума сошел? - изумленно обратился к нему Евгений.

- Да в самый настоящий, конечно, не в ресторанный какой-нибудь. Ты понимаешь, Женька, в семи верстах от города по Псковскому тракту расположился большой цыганский табор. Ну, знаешь ли, цыганочки в нем есть такие, что пальчики оближешь! Прелесть, что такое. Петька Бугай и Кондратыч на верховых туда ускакали, а я за тобой побежал. Едем, что ли, ждать некогда.

- А я собрался в имение ехать, как быть?

- Говорю тебе, бросай это дело. Что не успеешь что ли прокиснуть в своей уральской деревне? Врачом стал, путевку к немцам получил, а с друзьями проститься как следует не хочешь, стыдно, Женька! - огорчился студент, шагая между тем по его комнате и размахивая руками.

- Ладно, едем... Еще раз накачаю вас, чертей, до положения риз, а потом идите вы все от меня в ад головой. Поняли?

- Давно бы так! - радостно воскликнул Василий и захохотал густым басом.

Евгений позвонил. Вошла горничная.

- Дуняша, вот вам листок-депеша и деньги. Отнесите на телеграф и сдайте под расписку, а тете скажите, что я поехал проститься с друзьями... Вернусь, должно быть, поздно ночью.

Евгений передал девушке наскоро написанную депешу и деньги, ущипнул её и направился с товарищем к выходу.

Выйдя на улицу, бывшие студенты подозвали двух лихачей и поехали в магазины набирать вин и закусок. Через полчаса они уже мчались к псковской заставе, весело болтая о разных пустяках.

ГЛАВА III,

О ТОМ, КАК РАЗВЛЕКАЕТСЯ ПЕТЕРБУРГСКАЯ МОЛОДЕЖЬ, КАК ОПАСНО СВЯЗЫВАТЬСЯ С ЦЫГАНКАМИ И КАК ПРИЯТНО ВОЗВРАЩАТЬСЯ В РОДОВОЕ ИМЕНИЕ

Весна была в полном расцвете. Луга пестрели разнотравьем. Тут и там, не даваясь в руки, порхали разноцветные бабочки. Тихий солнечный день не обещал ничего угрожающего. Воздух был чист и насыщен ароматами северной флоры.

Неподалеку от псковского тракта у опушки леса, где протекала небольшая заливистая речушка, с давних пор стояли две кузницы. Кому они принадлежали было неизвестно, зато хорошо было известно, что буквально каждою весной сюда наезжали цыгане, и молчавшие зимой кузницы снова усиленно работали все лето, бесперебойно обслуживая нужды изголодавшегося за зиму по молотобойным услугам местного населения.

Петербургская молодежь: студенты, приказчики, а также чиновники и купцы - все хорошо знали это место и наезжали сюда, только не в кузницы, а прямо в табор, обычно целыми кавалькадами, в особенности в продолжение городского кутежа. Здесь они слушали цыганские песни и смотрели на искрометные пляски свободных детей природы, приезжавших весной на север со степей благодатного юга, чтобы потом с заработанными за лето деньгами вольготно кочевать по Бессарабии или Трансильвании, пока северяне впадали в очередную зимнюю спячку.

Конечно, любопытствующие петербургжане не довольствовались одними зрелищами, ясно дело, для поддержания гаснущего веселья и возбуждения нового интереса к жизни постоянно требовалась интенсивная подзарядка алкоголем. В таких случаях у любезных курчавых хозяев всегда находилась и водка, и самые изысканные вина, естественно. По завышенным ценам против номинала, но кто в кураже считается у нас в России с презренным металлом. Бывали и забавные сценки на любовной почве, но и в таких случаях всегда находился достойный выход: либо "полюбовная сделка" за деньги и только в очень редких случаях действительно по симпатии, либо приличная ссора с серьезными побоями.