Три модели развития России - [10]

Таким образом, раскол отнюдь не ограничивался решением частных проблем - придерживаться двуперстия или троеперстия, произносить Исус или Иисус, ходить крестному ходу «посолонь» или против солнца, - которые к тому же ранее уже были одобрены в их «старообрядческом» варианте Стоглавым собором, а об одном, но весьма существенном вопросе: «Чем определяется религиозная истина: решениями ли власти церковной или верностью народа древлему благочестию?». Старообрядцы, искренне веровавшие, что божественная благодать перешла на Москву, которая стала третьим Римом, считали недопустимым обращение к погрязшим в грехе греческим новинам. На стороне старообрядцев сосредоточилась основная масса глубоко верующего люда. На стороне реформы Никона стояли, с одной стороны, люди более образованные или вообще равнодушные, более приверженные к доводам власти, чем веры. «Болезненный и обильный последствиями разрыв между интеллигенцией и народом, - замечает по этому поводу П.Н.Милюков, - за который славянофилы упрекали Петра, совершился полувеком раньше. Этот разрыв произошел в сфере гораздо более деликатной, нежели та, которую непосредственно задевала петровская реформа. Религиозный протест, конечно, удесятерил свои силы, соединившись с протестом политическим и социальным, но это нисколько не изменяет того основного факта, что первой и главной причиной разрыва были вопросы совести. Русскому человеку в середине XVII в. пришлось проклинать то, во что столетием раньше его учили свято верить. Для только что пробужденной совести переход был слишком резок». [34]

И все же своя правда, помимо чисто формального исправления накопившихся ошибок и необходимости приведения церковной службы к единообразию, была и у сторонников реформы, в том числе у Никона и у поддержавшего его царя. Если старообрядцы стремились обособиться в своем «древлем благочестии», то сторонники реформы видели ее смысл в превращении «московского» православия во вселенскую религию, дающую основание для диалога с иными вероисповеданиями. Тем самым реформа открывала путь вхождения Московской Руси в христианское религиозное сообщество. Вместе с тем в своем противоборстве обе стороны ошибались и обе понесли существенные потери. Русская православная церковь, всегда бывшая оплотом самодержавия, «раскололась»: старообрядцы, или раскольники, которые считали только себя истинными верующими, дошли до полной бесцерковности с признанием только «невидимой церкви»; с другой стороны, от официальной церкви, которую воспринял патриарх Никон, чтобы навести в ней порядок, отпала, по выражению историка Н.И.Костомарова, половина Великой Руси, наиболее крепкая в вере, за церковью пошли немногие переросшие старую веру или вовсе равнодушные к религии.

В более позднюю эпоху это создавало благоприятную почву для вольнодумства и поисков «новой религиозности» в форме масонства.

Но наряду с церковной реформой Никон подспудно преследовал и другую цель: возвышения церковной власти, ее полной самостоятельности по отношению к царской. Это давний спор церкви с властью. Но только такой сильный церковный лидер, каким был Никон, мог отважиться на организацию ее достижения, пользуясь «собин- ной» дружбой с царем. Пользуясь недостаточно окрепшим авторитетом царской власти, а также поддержкой высших церковных иерархов, Никон попытался сначала явочным порядком, а потом и через собор утвердить превосходство духовной власти по отношению к царской. Так в предисловии к новому служебнику утверждалось, что Бог даровал России «два великие дара» - царя и патриарха, которыми все строится, как в церкви, так и в государстве. Ввиду этого все православные русские должны «восхвалити и прославити Бога, яко избра в начальство и в снабдение людем своим сию премудрую двоицу: великого государя царя Алексея Михайловича и великого государя святейшего Никона патриарха». В этом предисловии бросается в глаза уравнивание титулов обоих представителей власти - светской и духовной, как равных во всем «великих государей». В полемике со своими оппонентами Никон доходит до утверждения превосходства священнической власти перед царской, ибо престол первой есть «на небеси», вторая же властвует на земле и приемлет власть свою «от помазания от священнических рук». [35]

Такого не мог стерпеть ни один самодержец, даже «тишайший» царь Алексей. И в этом его безоговорочно поддержали высшие представители формирующейся светской власти, а также земское духовенство, сильно пострадавшее от реформы Никона. Почувствовав неудачу своего замысла, Никон летом 1658 г. демонстративно сложил с себя патриарший сан, и церковь до 1666 г. оставалась без патриарха. Его функции поневоле выполнял богомольный царь, что приучало видеть в нем не только самодержавного государя, но и главу православной церкви. Церковный собор в присутствии вселенских патриархов после долгих и трудных дебатов осудил Никона, который кончил свою жизнь в заключении в Кирилло-Белозерском монастыре.

Церковный спор, неразрешимый на узконациональной почве, произошел перед появлением Петра Великого и тем самым, по приговору Вл. Соловьева, подготавливал почву и заранее оправдывал его преобразования, в том числе церковные. Действительно, «Упразднение патриаршества и установление синода было делом не только необходимым в данную минуту, но и положительно полезным для будущего России, - пишет мыслитель. - Оно было необходимо, потому что наш иерархический абсолютизм (имеется в виду абсолютизм церковной иерархии. - Л.Н.) обнаружил вполне ясно свою несостоятельность и в борьбе с раскольниками, и в жалком противодействии преобразовательному движению: патриаршество, после раскола лишенное внутренних основ крепости и оставшееся при одних чрезмерных притязаниях, неизбежно должно было уступить место другому учреждению, более сообразному с истинным положением дела…».