Три минуты до катастрофы. Поединок - [52]
Полковник грустно посмотрел на него:
— Этого очень мало, лейтенант.
Что же ещё можно требовать от человека, если он готов отдать свою жизнь?
…Валя решила попросить внеочередной выходной день, а отработать в воскресенье. Не потому, что сегодня уезжает Гурам, а просто накопилось много домашних дел. Если бы она хотела из-за него, то незачем и выходной брать. Поезд отходит в шесть, а она кончает в пять. В крайнем случае, можно было отпроситься на час раньше.
Получив разрешение, Валя вернулась домой, помыла полы, кое-что постирала, прибрала в комнате. Чем заняться дальше, она не знала. Странно, казалось, так много дел, а вот забыла. Память какая-то стала…
Ну что ж, сегодня в столовую она не пойдёт, а сварит себе обед на два дня. Если заглянет подруга, хватит и её накормить. Пожалуй, на первое придётся сварить суп с фасолью. Гурам прав, это очень вкусно.
В магазин она шла медленно, оглядываясь, но как только завернула за угол, начала торопиться. На счастье, в это время покупателей мало, и она не задержалась. По дороге домой вспомнила, что давно уже у неё лежит подворотничок Гурама. Машинально ускорила шаг. Ей теперь безразлично, будет ли у Гурама ещё один чистый подворотничок, и, конечно, он не придёт за этой тряпочкой, но постирать её всё-таки надо. Если явится, пусть не считает её мелочной.
Подворотничок оказался чистым и лежал в ящике комода. Но раз уж она его достала, решила немного освежить и подкрахмалить.
Потом готовила обед, и тут выяснилось, что забыла купить лавровый лист, который очень нужен. Ей было страшно досадно. То и дело поглядывая в окно, она не могла решить: идти за ним или нет? Будь дома хозяйка, можно было бы сбегать. Нет, обойдется без лаврового листа. В магазине, конечно, сейчас много людей, а она взяла выходной не для того, чтобы торчать там.
Когда сварился обед, было уже три часа. Обычно Валя обедала в два. Но сейчас есть ещё не хотелось. Села отдохнуть у окошка. То ли она сильно устала, то ли просто задумалась, но, когда взглянула на ходики, был уже пятый час. Ей пришла мысль пойти прогуляться. В самом деле, почему она должна сидеть дома в выходной день?
Надев своё любимое платье, вышла, не зная, куда направиться. В центре можно встретить знакомых, начнут расспрашивать, почему в рабочий день гуляет, а объясняться не хотелось. Машинально пошла в сторону железнодорожного полотна, взобралась на высокую насыпь, и здесь её внимание привлёк вокзал и перрон, заполненный людьми.
Она смотрела на толпу, но неожиданно подошёл поезд и всё загородил. На каждом вагоне табличка «Москва — Батуми». За два часа до Батуми станция Ланчхути. От станции до дома десять минут ходу. Если много вещей, можно взять такси…
Какой длинный состав — четырнадцать вагонов! Первый багажный, потом почтовый. Ресторан почти в центре, а по бокам — спальные вагоны прямого сообщения. Зачем, интересно, такие большие буквы, через весь вагон. Солдаты в таких вагонах не ездят…
Сквозь окна она видела, как в купе и в проходах суетятся пассажиры, и всё это были незнакомые, чужие люди. На запыленной стенке вагона надпись: «Мягкий — 32 места»… А в жёстком — шестьдесят. Значит, во всём поезде — шестьсот два… Сколько пассажиров! И каждого, наверное, кто-нибудь провожал, и всем уезжать очень грустно.
Нет, не всем грустно. Есть такие, которых ждут. Эти с радостью едут… Гурама тоже ждут — отец и виноградники…
Интересно, в каком он вагоне?.. Когда приедет домой, вторую кровать, приготовленную для неё, выставят…
Гулко раздались два звонка. Валя вскочила. Глаза забегали по вагонам. В тамбурах стало тесно, и теперь ничего не увидишь. И почему они все толпятся в проходах?
Мелькнула и скрылась за чьими-то спинами фигура солдата…
Со стоном тронулся поезд. Валя пошла, не отрывая глаз от вагонов, всматриваясь в каждое окно. А они уходили быстро, потом побежали, и вот уже в мелькающих стёклах всё слилось. Отчётливо видна фигурка кондуктора с флажком на последней площадке.
Валя остановилась у маленькой берёзки, обхватив рукой ствол.
Поезд набирал скорость, извивался на стрелках. Потом вытянулся в прямую линию, несколько минут удалялся, и вдруг паровоз нырнул куда-то вправо, исчез и втянул за собой весь состав.
Стройная, худенькая, с выбившейся прядью волос, стояла Валя, держась за берёзку, и смотрела на длинные нити опустевших рельсов. Что она здесь делает и почему стоит? Из-за того же поворота, куда нырнул поезд, показался паровоз, а за ним красные вагоны. Товарный состав быстро приближался.
Ни о чём не думая, она сорвала с берёзки веточку, за которой потянулась полоска коры от молодого, неокрепшего ствола, и пошла обратно. На краю насыпи обернулась. Товарный поезд подходил к станции.
На стволе берёзки остался белый след, как оголённая рана. Заживёт она или погибнет, берёзка? Но Валя не смотрела на берёзку и не видела раны. Она спустилась с насыпи.
На улице было оживленно. Взад-вперёд шли люди, проносились автомобили, автобусы, трамваи.
Валя смотрела по сторонам и видела незнакомый, чужой город. Ей вдруг стало жаль маму. После смерти отца она осталась одинокой.
Откуда-то доносилась музыка, кто-то расхохотался у неё за спиной, громко кричала мороженщица, выхваляя свой товар… Она живёт в этом большом и шумном городе, ей здесь весело, а мама совсем одна. Если в самые ближайшие дни к ней не переедет брат, как он собирался, Валя сама отправится к маме. Нельзя допускать, чтобы человек был одинок. Можно все перенести, кроме одиночества.
