Три минуты до катастрофы. Поединок - [22]

Формально Громак прав. Он действительно не просил, чтобы его отправили без очереди. Он лишь полностью использовал современную технику. На его локомотиве, как и на многих других, стоит рация. Он может разговаривать с управлением дороги, с министерством, с кем угодно. И, как только Громак выехал из своего депо, тут же соединился с диспетчером. Он ни о чём не просил, он только весело поздоровался, только сказал, что ведёт поезд он — Константин Громак. И этого было достаточно: диспетчер давно привык отправлять Громака раньше всех, вот и отправил.

Всё это, конечно, знал Костя. Знал, что противозаконно поступил диспетчер, что обидел его товарищей. Но это его не трогало. Он спокойно дал сигнал и уехал и ещё долго возмущался в пути, что к нему посмели предъявить претензию. Да и в самом деле, никакая официальная комиссия не установила бы здесь его вины.

Только два машиниста, оставшиеся в оборотном депо, смотрели укоризненно на удалявшийся поезд, а когда он скрылся, Евтушенко сказал:

— Хорошо, что у нас один Громак, а то совсем езды не было бы.

Громак, казалось, не обращал внимания на недовольство товарищей. Неприязнь к нему объяснял завистью. И тут произошёл случай, к которому он не имел отношения, но тем не менее подорвавший его авторитет.

…У окошка нарядчика паровозных бригад всегда шумно. Одни вернулись из поездки и оформляют маршрутный лист, другие ожидают подхода своей машины, третьи пришли узнать, когда предстоит ехать в очередной рейс, а то и просто послушать деповские новости.

И действительно, все новости, приказы, происшествия прежде всего узнают здесь. Тут завязываются споры о тонкостях локомотивного дела, и маститые механики поучают молодых, а молодые изощряются друг перед другом в каверзных вопросах из теории и практики вождения поездов. Здесь идут горячие схватки острословов, и несдобровать тому, кто попадет к ним в немилость.

Такая обстановка и была в нарядной, когда вошёл туда Дубравин. Обсуждалась последняя новость: начальник дороги Петр Кривонос приказал передать соседнему депо три паровоза. Два из них были приняты, а третий, сопровождаемый Николаем Ершовым, вернули обратно.

— Загнал свою машину на канаву Николай, — рассказывал Костя Громак, — а сам — в сторону, вроде ему и неинтересно, как принимать будут. Обошёл мастер слева, ничего не сказал. «Ну, думает Николай, самое главное пронесло». Справа вроде всё в порядке, избавится он наконец от своей гробины. А тут подзывает его мастер и так заинтересованно спрашивает: «Знаешь, где у нас поворотный круг?» — «Знаю», — отвечает Николай, а сам чувствует — не иначе, подвох. «Это хорошо. Давай скорей на круг и дуй без оглядки домой. Мы тебе зеленую улицу схлопочем, может, и не успеет по дороге машина развалиться. А дураков в других депо поищите».

Стоявшие рядом паровозники рассмеялись.

— У Николая и так кошки на душе скребут, — продолжал Громак, — а тут подходит какой-то слесарёнок в кепочке козырьком назад и говорит: «Що вы, хлопци, на цьому паровози воду грили чи шлак возылы?» — И Костя громко расхохотался.

— Что же ты зубы скалишь? — не выдержал Дубравин.

— А тебе что! — огрызнулся Костя. — Николая жалко? Так возьми себе его машину. А? Или только болтать можешь, слезу пускать.

— Тьфу! — сплюнул Дубравин и вышел из нарядной.

Он шёл и злился, что забыл спросить нарядчика, когда ему ехать, хотя только за тем и приходил, злился на Костю и на себя, что не смог как следует ответить этому зазнайке.

Возврат машины остро переживали все паровозники. И не потому, что Кривонос объявил выговор начальнику депо и Николаю Ершову за попытку сплавить негодный паровоз. Этот факт получил большую огласку и лёг на депо позорным пятном. Ведь паровоз хотели всучить своим же товарищам.

А с паровозом действительно творилось что-то неладное. Пережоги топлива, частые ремонты и вынужденные из-за этого простои резко снижали показатели работы и заработки трёх бригад, прикрепленных к этому локомотиву.

И с автомобилем и с другими машинами такое случается. Как заартачится, что ей ни делай, она знай свой характер и норов выказывает. Вот так и с паровозом Ершова получилось. А возможно, у его бригад знаний не хватало или трудолюбия, а только потеряли они веру в свою машину и совсем запустили её. Грязная, грохочущая, парящая, она резко выделялась во всём паровозном парке. Среди членов бригад начались нарушения трудовой дисциплины. И тут как раз пришло распоряжение Кривоноса о передаче трёх машин соседям. Начальник депо приказал готовить к сдаче и локомотив Ершова.

С тяжёлой душой Ершов погнал свой паровоз. А прямо сказать, что это не честно, мужества не хватило. Ведь он — старший машинист. Сам и виноват.

Вернувшийся локомотив снова поставили на ремонт. Устранили все недостатки, но в первом же рейсе машина словно взбесилась. Ни пару, ни воды не держала, грелись подшипники, и Ершов едва дотянул до своего депо. Не заходя домой, пошёл к начальству. Пусть делают с ним что хотят, но ездить больше на этой гробине не будет.

…Виктор Степанович решил не возвращаться к нарядчику, а зайти в контору и оттуда позвонить. Он все ещё не мог успокоиться после стычки с Громаком. Да и машина тоже… Что она, заколдована, что ли?