Три мгновения грешного лета - [29]

– Но как я помогу?

– Я же тебе объясняла, – мгновенно перешла она на гораздо более привычный для себя в их разговорах раздраженный тон, – он на тебя запал. Мне что ли тебе объяснять, как надо в таких случаях себя вести? Уговори его, ты же не хочешь, чтобы Клод укатил в свою Францию, а я осталась здесь одна?

– Но ты можешь поехать с ним…

– Да, и оставить Ласкового здесь! Никогда! А перевозить его туда стоит огромных денег. Нам неоткуда их взять.

Боже, подумала Светлана, кого все же я воспитала. Лошадь ей дороже матери и мужа. С мужем она готова расстаться, а вот с животным – нет. Либо она перестала что-то понимать в этой жизни, либо всеми и всем с некоторых пор правит полный абсурд. Если это так, что ей делать в такой ситуации?

– И как же мы с ним встретимся?

– Он заедет за тобой.

– И куда же он меня повезет?

– Ну, откуда же я могу знать, куда он тебя повезет? – возмущенно проговорила дочь. – Не волнуйся, он хоть и негодяй, но никого не убивает. Опасности нет.

– Я надеюсь, – сухо проговорила Светлана.

– Я сказала, что в семь часов ты будешь дома, и он может приезжать. Разумеется, предварительно он тебе позвонит. Я могу надеяться?

– Ты можешь надеется на то, что я с ним встречусь. Но никакого результата я гарантировать не могу.

– И не надо, – довольно проговорила Маша. – Я не сомневаюсь, тебе удастся его уговорить. Ты же умница.

Светлана даже не успела отреагировать на ее последние слова, так как Маша, посчитав, что задача успешно выполнена, сразу же отключила телефон.

Все это выглядело столь чудовищно, что Светлана сочла за благо не рассуждать на эту тему, а воспринимать действительность так, как она есть, не вынося никому никаких моральных оценок. В противном случае она просто не представляет, как вести себя по отношению к дочери. Есть вещи, которые совершенно не вписываются в ее представления о том, какие должны быть взаимоотношения между матерями и дочерьми.

Этот день вообще выдался странным. Каким-то образом в издательстве стало известно об их вчерашней встрече в ресторане со Стефановым. И теперь за ней закрепился совершенно не заслуженный ею статус его официальной любовницы. Это дала ей понять почти открытым текстом ее помощница Тамара. И не только она. По тем взглядам, которые бросали на нее коллеги, как мужчины, так и женщины, можно было сделать вывод, что это мнение уже превратилось в общепризнанное. И Светлана поняла, что если попытается каким-то образом его оспорить, то лишь только укрепит всеобщее убеждение в этом факте. Все это было настолько неприятно, что почти полностью лишало ее трудоспособности, что лишь укрепило убеждение Тамары, что все так и есть. Но Светлане уже было почти все равно, ее репутация оказалась окончательно загубленной.

Светлана поймала себя на мысли, что пока ничего такого не было и в помине, она даже не думала о том, что у нее есть репутация, и что она может быть опозорена и ее надо беречь и хранить. Но с того момента, как она в глазах коллектива приобрела почетный или, наоборот, позорный статус любовницы начальника, что-то стало незаметно меняться и внутри и вокруг нее. У Светланы даже возникло ощущение некого вакуума, в который она совершенно неожиданно угодила. Внешне это почти никак не проявлялось и могло даже на первый взгляд показаться, что все осталось по-прежнему, но она постоянно обнаруживала множество едва заметных примет, говоривших о том, что отношение к ней изменилось. А ведь это только самое начало, первый день, когда все стало меняться. Что же будет в дальнейшем? Об этом-то даже думать как-то тревожно.

Да и сам «герой-любовник» вел себя не совсем адекватно. Словно для подтверждения циркулирующих слухов, он пригласил ее в свой кабинет и затеял беседу почти на час. Причем, производственным вопросам было отведено совсем немного времени. При этом он улыбался, сыпал комплиментами. Интересно, как бы стал вести себя Стефанов, если бы она ему вот сейчас рассказала, чем она занималась после того, как они расстались? Может быть, в этом случае сразу бы все и завершилось?

Искушение рассказать было столь велико, что Светлана на всякий случай даже слегка прикусила язык. Когда же она вышла из приемной директора и пошла по длинному коридору, то у нее невольно возникло сравнение этого пути с Голгофой, так тяжело давался ей каждый шаг под откровенно любопытными взглядами попадавшихся на встречу сотрудников.

К приезду Жан-Пьера Светлана постаралась переделать все домашние дела. Она никак не могла решить, что ей одеть на это странное свидание. Не понятен ни его статус, ни возможный результат, ни последствия. А потому неясно, какой наряд должен ее украшать. Ясно, что она обязана ему понравиться, иначе вся затея с самого начала обречена на провал. При этом ей необходимо как-то донести до этого наглого француза, что это совершенно не тот случай, когда женщина падает в объятия, как яблоко на землю. Да, задала же ей задачку доченька.

В конце концов, наряд был найден, в меру элегантный и в меру скромный. Поймет ли он то, что она хочет ему этим сказать? А если поймет, как воспримет? Ее тело вдруг пробила насквозь холодная волна. Если этот Жан-Пьер все же выгонит Клода с работы, то Маша никогда ей этого не простит. Хотя ее вины в том, что случится, не будет никакой. Но разве подобный пустяк имеет хоть малейшее для нее значение? Она знает Машу, она может быть настолько упрямой в своей враждебности, что не захочет иметь с матерью больше никаких дел и контактов. А она, Светлана, к такой перспективе явно не готова. Выходит, ей необходимо сделать все возможное, чтобы все кончилось именно так, как надо, т. е. сделать то, для чего и затевается вся эта комбинация. Она старалась себя подбодрить, но все равно настроение оставалось плохим. Предстоящее свидание совершенно не радовало ее.