Три - [9]

Вы не поверите, но эта поездка буквально намертво запечатлелась в моей памяти. Треск и хлопки в рации во время переговоров, на руле — руки Корнелиуса с побелевшими от напряжения костяшками пальцев, тошнотворный запах уличных закусочных, продукцию которых я уже точно никогда есть не стану. И, послушайте, хоть это и звучит плохо, но в Каелитши есть такие места, куда мы при обычных обстоятельствах и не подумали бы соваться; бывали случаи, когда медперсонал на происшествия там просто не пускали — это вам на любой станции «скорой помощи» скажут. Но сейчас все было по-другому. Мне и в голову не пришло переживать по поводу того, что мы едем в этот Маленький Браззавиль. Даррен снова был на связи, рассказывал Корнелиусу о процедуре и предупреждал, что мы должны будем подождать, пока место происшествия не обезопасят. В таких ситуациях нет места героизму, тут нельзя самому получить травму, чтобы потом тобой занимались ребята из другой «скорой».

Когда мы подъехали ближе, я начал различать крики вперемешку с воем сирен, несшимся со всех сторон. На нас накатил дым, покрывший лобовое стекло жирным налетом, так что Корнелиусу пришлось притормозить, чтобы надеть дворники. Машину заполнил едкий запах горелого топлива. Это зловоние я не мог смыть со своей кожи еще несколько дней. Вдруг Корнелиус резко нажал на тормоз, потому что на нас надвигалась толпа. Большинство людей что-то несли в руках — телевизоры, плачущих детей, мебель, даже собак. Это были не мародеры, просто эти ребята слишком хорошо знали, как быстро распространяется огонь в этих трущобах. Большинство лачуг, построенных из дерева и листов рифленого железа, стоят впритык; они и сами по себе всегда готовы вспыхнуть как спичка, не говоря уже о том количестве керосина, который здесь хранится.

Мы буквально ползли через толпу, и я слышал шлепки ладоней, бивших в борт нашего фургона. Прозвучал еще один взрыв, и я, инстинктивно пригнув голову, подумал: «Ну вот, началось, черт побери!» Над головой у нас кружили вертолеты, и я велел Корнелиусу остановиться — было очевидно, что мы не можем продвигаться дальше, не обеспечив свою безопасность. Я вылез через задние дверцы и постарался подготовить себя к тому, с чем предстояло столкнуться.

Это был настоящий хаос. Если бы я не видел все своими глазами, я бы не поверил, что это упавший самолет, — скорее бы предположил, что здесь разорвалась громадная смертоносная бомба. А жар, которым тянуло с этого места… Потом я видел кадры съемки, съемки с вертолетов: черная яма в земле, смятые в лепешку лачуги; школа, построенная американцами, которая была раздавлена так, будто ее делали из спичек; церковь, рассеченная пополам, словно она была такой же хрупкой, как какой-нибудь садовый сарайчик.

— Там есть еще! Там есть еще! Помогите нам! — кричали люди. — Здесь! Сюда!

Казалось, в нашу сторону, взывая о помощи, кинулись сотни людей, но, к счастью, полицейские, оказавшиеся на месте этого противостояния, сумели оттеснить их назад, и мы смогли оценить, с чем имеем здесь дело. Корнелиус сразу начал разбивать их на группы очередности предоставления медицинской помощи, на месте разбираясь, кто требовал срочного внимания. Но первый же ребенок, которого я увидел, в этом уже не нуждался — я понял это сразу. Его обезумевшая от горя мать рассказала, что они спали, когда услышали ужасающий рев и на их спальню обрушился поток обломков. Теперь мы знали, что самолет при ударе о землю развалился, разбрасывая вокруг горящие осколки, словно агент «оранж».

Первым на место катастрофы прибыл доктор из больницы Каелитши. Это был очень толковый парень, который проделал фантастическую работу. Еще до приезда команды по чрезвычайным ситуациям он разметил места для палаток оказания первой помощи, морга и станции «скорой помощи». В организации таких вещей существует определенная система, и без специальной подготовки тут не обойтись. Они организовали внешний круг ограждения в рекордное время, и буквально через несколько минут после нашего приезда сюда прибыли пожарные и спасательная команда из аэропорта, чтобы обеспечить безопасность в зоне падения. Было жизненно важно гарантировать, чтобы в этом месте не последовало других взрывов. Мы все прекрасно знали, сколько кислорода грузят на самолеты, не говоря уже о топливе для двигателей.

Мы по большей части занимались незначительными травмами. В основном это были ожоги, порезы конечностей осколками, несколько ампутаций, но совсем немного; у многих людей возникли проблемы с глазами — особенно у детей. Мы с Корнелиусом были измотаны этой лихорадочной работой. Копы оттесняли толпу назад, но этих людей трудно было винить в том, что они сгрудились вокруг нас. Кто-то кричал, разыскивая пропавших родственников, другие спрашивали о состоянии здоровья своих близких, родители искали детей, которые в это время были в школе или детских садах. Некоторые снимали все это на мобильные — я не виню их, такие вещи позволяют сохранять дистанцию от происходящего, верно? И повсюду кишели представители прессы. Мне пришлось останавливать Корнелиуса, чтобы тот не врезал одному парню с телекамерой на плече, который пытался сунуть свой объектив буквально нам в лицо.