Три короны - [22]

Яков пристально посмотрел на брата.

– Жаль, что это известие я услышал не из твоих уст, – продолжал Карл. – Итак, герцогиня перешла в римскую веру? Я прав?

– Она никому не говорила об этом.

– Брат мой, шила в мешке все равно не утаишь. А, кстати, сам-то ты что поделываешь? Сдается мне, по-прежнему забавляешься церковной казуистикой? Ну-ну, не смотри на меня так строго. Я ведь кое в чем похож на тебя. Яков облегченно выдохнул и улыбнулся.

– Это меня радует, – сказал он.

– Вот и напрасно. Как, по-твоему, английский народ отнесется к монарху-католику?

– Католичество – истинная вера. А люди живут для того, чтобы найти правду на земле.

Карл приподнял бровь и скептически взглянул на брата.

– Нет, Яков, – сказал он. – К подобным вопросам нужно подходить белее осмотрительно. Я вынужден предостеречь тебя. Герцогиня может сколько угодно заниматься духовными исканиями. Это ее дело. Но ты – наследник короны, о тебе иной разговор. Пристало ли тебе так безрассудно следовать ее примеру?

– Я не следую ничьему примеру, а иду своим путем, – насупился Яков. – Никто не виноват, если он ведет меня к той же истине.

– Истина, брат мой, состоит в том, что народ не пожелает иметь с тобой дела.

– Ну что ж… ради высшей правды я готов…

– Отказаться от короны? Не так-то это просто, брат мой. Людям не нравится, когда к важным вопросам относятся так легкомысленно. Они никогда не говорят: «Делай, что хочешь, я тоже буду поступать по-своему». Нет, они думают по-другому. «Делай, как я, тогда я буду считаться с тобой». Вот как они говорят, дорогой мой брат.

– Я считаю, что правда – на стороне католической религии.

– Многие люди задолго до тебя приходили к такому же мнению. А результат? Оглянись на наше прошлое, Яков. Сколько крови было пролито во имя религии! Ты не сможешь идти по этому пути, он уже давно превратился в трясину – сплошное багровое болото, зыбкое и бездонное. Вспомни, как мы с тобой скитались по миру. Неужели тебе хочется еще раз испытать эти мытарства?

– Что ты предлагаешь?

– Я всего лишь предостерегаю тебя. Делай, что хочешь, но храни это в тайне, так будет лучше… для всех. И предупреди герцогиню.

– Она очень больна, Карл. Для нее сейчас самое важное – как она покинет этот мир.

– Брат, послушай меня… Гм, вполне может быть, что в недалеком будущем я перейду в веру моей матери. Возможно, уже в мое правление Англия вернется к Риму… Да, такой вариант вполне вероятен.

Глаза Якова вспыхнули.

– Да будет славен этот день, величайший в истории Англии!

– Это ты так говоришь. Но многие ли подхватят твои слова? И сколько моих верных подданных в этот славный день решат выступить против меня? А? Англичане – народ ленивый, Яков. Он не поддается страстям, которые в другом месте привели бы к гражданской войне. Но когда затрагивают права англичан, они впадают в неистовство – как одержимые, набрасываются на человека, осмелившегося посягнуть на их образ жизни. Вот о чем нам нельзя забывать, если только мы не собираемся ставить на карту все, что имеем и бережем.

– Увы, по натуре мы – игроки.

– И, как все хорошие игроки, не должны рисковать до тех пор, пока не будем уверены в победе.

– Следуя твоей логике…

– Я открою тебе одну тайну, Яков. На днях в Англию приезжает наша сестра. Ах, моя милая Минетта, как мне не терпится увидеть ее!.. Ну так вот, она привезет послание от Луи – официальную ноту, договор. Содержания этого договора не будут знать даже мои ближайшие советники.

– И ты подпишешь этот договор?

– Сначала хорошенько его обдумаю.

– Ты должен встать на путь истины, Карл… ты нуждаешься в наставлениях Всевышнего.

– А еще больше – в деньгах, – усмехнулся Карл.

Уже давно Карл и Яков не были так близки, как сейчас. План, вынашиваемый королем, сделал их единомышленниками – но, пожалуй, еще теснее братьев сплотила общность религиозных симпатий.

Яков смирился с легкомысленностью Карла, а тот перестал обращать внимание на излишнюю сентиментальность Якова. Оба задались одной целью: вернуть в Англию католицизм и – хотя тут Яков не совсем разделял оптимизма своего брата – не довести дело до новых скитаний по Европе.

В конце апреля они вместе поехали на охоту в Нью-Форест. Там-то их и разыскал гонец из Франции.

По его лицу было видно, что он привез плохие известия; прочитав послание, братья замерли, как громом пораженные.

Умерла Мария-Генриетта, их мать.

Оба хорошо помнили ее – энергичную и непоседливую, многими винимую в безвременной кончине Карла Первого. Яков не мог забыть ее яростных протестов против его брака, скандальных отказов принимать Анну у себя в доме и неукротимого желания разрушить их семейную жизнь. И все-таки она была его матерью, а кроме того – женщиной, на чью долю выпало слишком много страданий.

Карл подумал о том, какой она была в дни его детства – строгой и властной «мам», желавшей повелевать каждым шагом своих детей. Он не относился к числу ее любимчиков, и после Реставрации она пыталась через него править Англией. Они во многом не походили друг на друга; но она была его матерью. Он почему-то вспомнил Генриетту – свою маленькую Минетту, – та считалась любимой дочерью королевы. Бедняжка, как она, должно быть, убивается! Страдания сестры сейчас удручали его не меньше, чем потеря матери.