Три карата в одни руки - [33]

Началось же все с колодца, построенного на общественные средства у бабули во дворе. История колодца уходит вглубь, как артезианская скважина, только вам все это слушать неинтересно. Поэтому буду краток в изложении давних событий.

Итак, построили колодец во дворе у бабули. Соседи черпают воду, бабуля тоже. Но город растет, дома строятся, соседи множатся. Уже две с половиной улицы пользуются колодцем, в результате чего некогда тихий двор в часы «пик» напоминает рынок местного значения.

Но бодрая поступь жизни выражается не только в росте соседних строений. С годами возросли доходы и у бабушки. И тогда она обратилась в горисполком с просьбой построить за спои деньги колодец на улице, сделав его общественным. А бывший общественный соответственно превратить в свой.

Лично я, дорогие читатели, не берусь категорически утверждать, что просьбу бабушки следовало непременно удовлетворить. В равной мере не стремлюсь я доказывать, что ей следовало резко отказать. К вопросу настырного бюрократизма, который я предлагаю вам рассмотреть, сам по себе колодец имеет косвенное отношение, а именно: как источник сюжета.

Исполком переслал заявление бабушки главному архитектору Александрии, а тот ответил буквально следующее:

«На Ваше заявление о строительстве колодца общего пользования сообщаем, что отдел главного архитектора города согласовывает Вам строительство колодца по ул. Петровского.

Место строительства Вам необходимо согласовать с уличным комитетом данного района. Главный архитектор В. Ф. Тетушкин».

Несколькими днями позже бумага обогатилась еще одной припиской: «Место строительства общественного колодца по ул. Петровского согласовано мной совместно с представителями горкоммунхоза и отдела архитектуры. Пред. кварткома № 33 Брусенцов».

Читатели, которые пограмотнее, скажите прямо: разрешили бабушке построить колодец или нет? Считаете, разрешили? Так вот, вы заблуждаетесь в той же мере, что и бабушка. Впрочем, нет, не все. Председателя исполкома зачислить в заблуждающиеся никак не могу. Не имею права.

Когда заявительница, сконцентрировав в мощный финансовый кулак все свои пенсионные сбережения, обратилась к строителям, когда те вырыли и забетонировали новый колодец, когда две и одна четвертая часть улицы начали им пользоваться, поступила жалоба от оставшейся четвертушки улицы: им, как оказалось, к новому колодцу ходить не с руки. Или, точнее, не с ноги.

Четверть улицы на одну бабушку — численный перевес был явно не на ее стороне. А посему горкоммунхоз повелел: считать колодец во дворе, как и прежде, общественным источником. Что же касается нового колодца, то он тем более принадлежит общественности, так как расположен на улице.

— Как же так? — изумилась бабушка. — Ведь я же платила свои. Кто мне их вернет?

— Никто, — авторитетно разъяснили в коммунхозе. — Вы наказаны материально за самовольное строительство. Разрешения по правилам выдает исполком. А у вас на руках только согласование главного архитектора.

— Да не знаю я никакого вашего архитектора! Я ведь писала заявление в исполком.

— Значит, впредь будете знать!

Не знаю, насколько уместно слово «впредь» в применении к бабуле, которой далеко за семьдесят. Да и не в этом соль нашего рассказа. Главное произошло впоследствии.

Вы, вероятно, обратили внимание на одно обстоятельство: сколь ни старался я живописать подробности биографии какого-то периферийного колодца, одного из многих миллионов колодцев, продырявленных в нашей земле, для широкой общественности эта история не представляет жгучего интереса. Именно эта объективная деталь легла в основу тактики, избранной городскими властями в борьбе с жалобами бабушки.

По первой ее жалобе была создана комиссия, которая скупо осветила ход событий, обвинив старушку в глубоко ошибочном толковании слова «согласование». Вторая жалоба привела к созданию второй комиссии, которая уже не лезла в колодец, а просто объявила выводы первой комиссии безукоризненными. Третья комиссия признала работу первых двух замечательной. Четвертая комиссия даже не явилась на место, но похвалила за принципиальность три предшествовавшие. Пятая комиссия…

А теперь давайте забудем про колодец — это частность, к тому же безрадостная. Но ведь есть и повод для ликования. Опробован и внедрен в эксплуатацию замечательный метод опровержения любой жалобы с помощью серии комиссий. Серии длинной, как сороконожка. Пока появится хвост, все забудут, что было в начале. Возникнет легкость и уверенность. А пожилую и не ахти какую грамотную пенсионерку можно будет запросто обвинить в «глубоко невежественной трактовке функций…» И так далее.

А потом добавить, как это сделал председатель исполкома:

— Слать комиссии вслед за комиссиями — это бюрократизм. А мы с ним боремся! Четверть улицы на нашей стороне!

— Это прекрасно, но бабушка…

— А при чем тут бабушка?

Ленивая молния бюрократа

Тратишь без толку время, деньги, а каблуки в хождениях по конторам истаптываешь до зеркальной глади — и все же не это самое обидное.

Нервничаешь, томишься в сумрачных учрежденческих предбанниках, теряешь аппетит, сон и человеческое достоинство, с отвращением к самому себе закупаешь шоколадные наборы, а потом искательно ловишь насупленный взгляд канцеляриста — но и не это самое противное.