Три горсти земли - [26]

Ивану дали почетное звание гражданина Лупоглазова и Диплом «мастера «золотые» руки». Художники бюсты из прежних костылей отливают и устанавливают на каждом углу. В газетах пишут об клинике Ивана Типсина всякие небылицы. Завистники хотят его частную практику уничтожить в корень. Аптекари бастуют, лекарства никто не покупает, потому что во всей округе не осталось ни одного живого больного. Те, кто не обследовался по причине своей нерасторопности, числятся по сию пору долгожителями. У них синдром неизлечимого здоровья. Ничего не получается. Налоги он платит исправно, хотя и не работает. По причине отсутствия объектов лечения. Но комиссии идут одна за другой. Ивановы юристы крутятся белками. «Не делайте добрых дел, не будете виноваты», написал Иван на своей вывеске золотыми буквами.

– Поехали, мама, куда глаза глядят. Я море только в картине

«Пираты ХХ-го века» видел,- распорядился выдать себе и маме зарплату за сто лет вперёд, а остальные деньги передал в фонд лесного заповедника, где обитают звери и другие жители. Только они собрались на поезд идти, как вошел к ним без стука старенький человек в полосатом пиджаке и в лиловом вечернем галстуке. Это оказался местный актвист-домушник или надомник, если так можно его назвать. Ребята его дразнили – Стук Стукычем, но он и не обижался. Есть такие люди. Ты ему хоть что говори, а он улыбается во все зубы, которые еще есть. Зато через месяц, через полгода он так отомстит, что не возрадуешься своей глупой шутке. Он такой. Прост, как правда. Но кто её видел? Кому её показывали, тот там и остался стоять и удивляться простоте этой Великой правды.

Говорит Стук Стукыч ласково, обходительно. Еще бы, он при царе кляузы писал, при советской власти доносы строчил, а уж при перестройке тонну бумаги извёл.

– Не можешь ли, Иван, думу нашу городскую полечить, чтоб думала, как народ сделать счастливым, а не бедным. Татуиронные кресты наловчились с нищих снимать. Пенсию мне дали ровно на двадцать бутылок водки. Или водка очень дорогая, или начислили, не подумав, что мне еще и как-то умудриться на эту пенсию не то, что полмесяца прожить, а и умереть невозможно. Себя-то они не обделили. Щедрые наши народные избранники, поборники справедливости и гаранты счастья. Я вот не понимаю, для кого сделали перестройку. Перестроили сарай в балаган. Каждый месяц лучины дорожают. В потемашках ужинаю. Боюсь пожара. Экономлю на спичках. Сгорим всем городом и пожарники не смогут загасить пламя нищеты и бесконтрольности. Ты весь больной наш народ сделал здоровым, но стал ли он честным и великодушным.

Вопрос. Лечить надо, вправляя душу, а остальное потом. Хочу быть твоим доверительным лицом, чтоб тебя до депутатского мандата довести.

– Не получится у меня ничего. Я еще глупость не научился лечить, а жадность и воровство- совсем не лечатся.

– Попробуй. Ты у нас человек года и даже почетный гражданин всего города нашего старинного…

– Не умею я в думе без дела сидеть. Не смогу законы выдумывать на ровном месте. Как ни корми муху, слоном ей не стать.

– Не таких избираем, а вот каких. Ты у нас всем зубы отрастил, зрение добавил на все глаза, а про тракт желудково-выходной и говорить нечего. Ни тебе язв, ни геморроев. У меня раньше после селедки с кефиром всегда выходила диарея, а нончесь. Всё подряд мету и не пукну. Место твоё в самой думе. Отдел возглавишь оздоровительный, станешь по телевизору людей лечить, чтобы они не старели и не вредничали. Я же совсем изменился-на сто процентов. Сплю отлично. Доносы нет времени писать. Днём в парке гуляю с девчатами. Мороженое кушаем молодыми зубами.

– Подумаю. А что делать? Делать совсем нечего. Больных нет. Дети рожаются без патологий.

– Да, Ваня, недавно ходил на крестины к бабке Зойке. Она двойню принесла девчонок. Показатель твоего труда.

– Павел Никанорович, а какая городу разница, где Иван будет работать? – спросила мама, собирая в рюкзак вещи. Билеты на пароходный корабль туристский уже достовальщик принёс. Мама яиц в дорогу наварила, соль в тряпочку насыпала. На этой клайнере может всё будет, а соли и не найдут. Такое часто бывает- всё есть, а пустяки за границей покупать приходится, потому что на мелочи не обращаем внимания. Железный утиль продаём, а сами тракторы и самолёты привозим, одна доставка влетает в копеечку. Могли бы и дома автомобили делать хорошие, но времени нет у конструкторов заниматься пустяками и мелочами. Они заняты все, чертежи чертят космических посёлков и санаториев. Нету специалистов по мелочам. Все работают по-крупному.

– Никакой, – растерялся гость. – Что в лоб, что по лбу. Но… хочется Ивана в секретари выдвинуть. Нет уже секретарей? Есть что-то другое. В предводители, в губернаторы.

– Подумать надо, – сказал Иван, застегивая выходной пиджак на все пуговки.

Пошли как-то утром мама с Ваней на стамбульский базар за овощами к завтраку или к обеду. Видит Иван вроде как знакомое лицо стоит у кинотеатра и шкурками торгует от свиного сала. Грустно ему стало. Обидно. Вика вся обрадовалась, кинулась обнимать, а сама ластится и плачет, как вдова на поминках в ресторане, когда счёт велик принесли.