Три года за полярным кругом - [14]

Снова по нашей привычке у последних елей устраиваемся мы на ночлег, но хочется скорее в горы и мы, лишь едва подкрепившись, решаем идти дальше, думая заночевать на плато.

Неожиданно быстро за лесом начинается новая картина. Вся долина заполнена ледниковой мореной из огромных нагроможденных глыб — целое море ям, углублений, как бы изрытое снарядами поле битвы. Всюду остроугольные обломки мелкозернистой породы — знаменитого луяврита. Почти два часа мы идем по этому хаосу, в глазах рябит, неосторожный шаг грозит падением, а мы совершенно измучены. Однако, вдали показывается озеро, за ним зеленые альпийские лужайки, тянущиеся кверху вплоть до обрывистого водопада, скатывающего свои белые воды по уступам скал. Как по лестнице, покрытой мхом, поднимаемся мы вдоль крупного водопада; вот уже под нами в глубине нескольких сот метров долина Таваиока, и, наконец, на высотах 700—750 м. — мы на пологом перевале плато, покрытом снегом, с обрывистыми скалами с севера.

Наконец, мы достигли знаменитых пегматитовых жил Таваиока, о которых писал еще Рамзай. Новая незнакомая нам картина прекраснейших минералов представилась нам, и, хотя уже темнело, а холодные тучи наползали с юга, мы не могли оторваться от сбора минералов в прекрасных кристаллах: то это был незнакомый нам огненный эвколит, то черные иглы эгирина, то блестящие кристаллики почти неизвестного еще нептунита.

Темнело, и, несмотря на холодные порывы ветра, мы быстро устраивали себе около скалы навес из брезентов, расстилали в качестве ложа плоские глыбы луяврита и готовили ужин из кусков шоколада и струившейся за нашею спиною в расщелине холодной чистой воды. Неуютная ночь среди скал, далеко над лесами, без огня, но зато без комаров и мошек!

Уже в 4 часа утра мы снова начали наши сборы, то любуясь грандиозной расстилавшейся вокруг картиной, то упорно отбивая от плотных глыб породы прекрасные кристаллики. Солнце уже было высоко над горизонтом, когда мы, тяжело нагруженные, начали пересекать каменистое плато, желая проникнуть в более южный перевал, с такими же пегматитовыми жилами по описанию Рамзая.

Путь был необычайно тяжел, нагроможденные глыбы совершенно измучили нас, и на какие-либо 2—3 километра мы тратили многие часы. Мы по опыту знали, что в этих условиях перескакивания с камня на камень больше всего устают не ноги, а голова, напряженное внимание притупляется, глаза начинают болеть и теряется уверенность в шаге. В эти моменты мы неизменно устраивали отдых, ибо прекрасно сознавали, что не только сломанная нога, но просто вытянутое сухожилье может не только поставить отряд в тяжелое положение, но и грозить гибелью.

Совершенно измученные добрались мы до пологого перевала, но пегматитовых жил здесь не оказалось. Бессонная ли ночь на голых камнях, утомительный ли путь по каменистой пустыне или действительно здесь нет таких же крупных пегматитовых жил, как на северном перевале, но во всяком случае мы их не нашли и приступили к спуску.

Я не буду дальше описывать мытарства этого дня — все те же нагроможденные глыбы, внизу воронки, ямы и снова каменистое поле. К вечеру мы были на краю леса; давножданный костер, горячее какао, сухари подкрепили нас, и мы крепко заснули под шум журчащего в зеленых берегах Таваиока.

С приятным чувством хорошей добычи вернулись мы на следующий день к своей базе у озера, первая победа над далекими Ловозерскими Тундрами была достигнута, ну а что же дальше? Лопарь обещал приехать за нами на следующий день, но мы прекрасно знали, как трудно рассчитывать на это, если снова задует ветер и снова волна не позволит рисковать плыть через озеро.

А между тем барометр усиленно падал, уже южные высоты Хибин были закрыты свинцовыми тучами, с запада надвигалась стена облаков: некоторое смущение закрадывалось мне в душу. Что нам делать, если разыграется буря подобная той, которую мы переживали в течение почти 10 дней северной непогоды? Ведь провианта остается у нас дня на два или на три. Я решил искать лопарей и, пока погода не испортилась, попытаться найти их жилища на нашем восточном берегу Умпъявра. Петр Галкин мне советовал, в случае подобного недоразумения с погодой идти на север искать жилища Василия Кобелева: «это недалеко идти берегом, будет много речек, переходи их вброд, потом в северном конце будет большая глубокая река, текущая не с гор, а с тайги; ее не перейдешь — глубокая; иди вдоль нее, и в одной версте от устья, недалеко от берега, будет стоять в лесу дом Василия».

И я прекрасно себе представлял, как мы вдвоем, в бурю и туман, не позволяющий видеть дальше пяти шагов, будем искать этот домик на основании столь «точного» и определенного маршрута, где-то там в лесу за несколько десятков верст.

Несколько более мне нравилось описание стоянки лопарей на юге, там, где уже кончается Ловозерская Тундра. Эти лопари живут на самом берегу озера, у них несколько домов, стоящих на берегу залива, а около них в озеро вдается гора. Это объяснение было лучше уже потому, что даже в самую тяжелую бурю можно было держаться берега озера, а пропустить становище было бы трудно, так как у лопарей всегда на берегу имеется ряд устройств для лодок, сетей и проч.