Три года революции и гражданской войны на Кубани - [150]

Аргументация была сильная. Пришлось согласиться доложить раде о требуемых конституционных изменениях в спешном порядке – «в течение суток».

Нам ставилось условие – уничтожение Законодательной рады. Мы обязывались ознакомить генерала Врангеля с общими принципами изменения, на которые согласится рада, до его отъезда из Екатеринодара, назначенного на после полудня следующего дня.

Когда мы, уходя, попросили разрешить двоим из нас посетить заключенных и успокоить относительно их дальнейшей судьбы, то генерал Врангель, отклонив просьбу, дал нам слово сделать то же своими средствами. Впоследствии говорили, что никакого суда до того момента над заключенными и не было. Генерал Покровский прибег к своей аргументации лишь для побуждения нас к большей сговорчивости. Генерал Врангель, по-видимому, знал это, но промолчал…

Мы получили на руки конституционный проект Главного командования. Он был написан крупным почерком почти без помарок. Знающие люди говорили, что это был почерк профессора С-ва, «творца всяческой хитрой механики» при Главном командовании. Всю ночь у меня на квартире занимались мы составлением проекта изменений Краевой конституции. Утром были привлечены к работе радянские юристы, а в дневном заседании рады изменения были приняты.

Кубанская Краевая рада объявляла:

«Кубанский Край мыслит себя неразрывно связанным с Единой Великой и Свободной Россией».

«Население Края сохраняет непоколебимое решение вести борьбу до конца в твердом союзе с Добровольческой армией и всеми силами, борющимися за возрождение России через Всероссийское Учредительное Собрание».

Сущность конституционных изменений сводилась к тому, что вместо двух рад, с плохо разграниченными функциями, устанавливалась одна Краевая рада, избираемая «на основании особого закона». Для сохранения независимости атамана проектировалось создание особого собрания – атаманской рады – с единственной функцией – избрание войскового атамана на определенный срок. Правительство ответственно перед Краевой радой. У атамана оставалось право роспуска Краевой рады, но вторичный вотум вновь собранной рады недоверия правительству обязывал атамана переменить последнее.

Получив «пункты» с изменениями конституции в руки, генерал Врангель уехал из Екатеринодара.

Таким образом, Кубани было суждено испить до дна чашу унижения: то, что она сама собиралась сделать, что являлось естественным в результате пройденного опыта, ее заставили сделать под угрозой опустить меч на головы «непокорных».

«Быстрыми, чрезвычайно решительными действиями генерал Покровский выполнил мои приказания», – в таких словах подвел итог своей деятельности в ноябрьские дни на Кубани генерал Врангель, беседуя с сотрудником Руссагена в городе Таганроге 10 ноября*.

Приведенные здесь документы и заявления говорят о другом или, во всяком случае, об ином изображении своей роли самим генералом Врангелем.

«Приазовский Край», от 12 ноября 1919 г.

Нужно сказать, что вообще обстановка гражданской войны глубоко извратила общечеловеческие понятия о добре и зле, а также понятие о праве и справедливости.

Разбитая, деморализованная Кубань должна была изолированно искать выхода.

Краевой раде прежде всего необходимо было самой сорганизоваться и создать внутренний распорядительный и рабочий аппарат.

9 ноября рада избрала меня своим председателем, дав мне такое большинство, каким не проходил ни один из моих предшественников. (Из общей массы черных, помнится, было всего что-то около 90 шаров.)

На следующий день, 10 ноября войсковой атаман А. П. Филомонов принес в раду и положил на стол президиума атаманскую булаву.

Слагая полномочия, он произнес:

– Родные кубанцы, славные горцы и иногородние. Свою атаманскую булаву, которую я нес с любовью и благословением, которой хотел оградить вас от многих бед и которую мои слабые руки не могли, быть может, крепко держать, – эту булаву я кладу к вашим ногам и прошу передать ее тому, кто сможет крепче держать ее в молодых руках.

Нужно было избрать атамана, чтобы восстановить другое звено высшей власти в Крае.

* * *

По привычному мышлению казаков, а также потому что существовало состояние войны, общее сознание складывалось в пользу избрания на пост атамана лица военного.

Обычно выборы атамана в Краевой раде – дело весьма затяжное и обильное всякого рода недоразумениями. Здесь обошлось все более гладко. Все сознавали необходимость скорейшего выбора. Делегаты от всех радянских групп предложили более вероятного кандидата из наметившихся имен, генерала Н. М. Успенского, и попросили его высказаться по поводу злободневных вопросов. Взгляды его оказались приемлемыми для всех, а слову его верили. Наутро решено было подвергнуть его кандидатуру баллотировке в раде.

Генерал Покровский, о котором говорили, что он «спит и видит» атаманскую булаву в своих руках, попробовал было предпринять некоторые шаги в свою пользу, прислал записку в президиум, чтобы разрешили ему выступить в раде, – но эта попытка была прекращена в корне.

При баллотировке Н. М. Успенский получил 358 избирательных из 404 голосовавших членов рады.

Появившись в раде после принесения присяги и получения булавы, новый атаман с трибуны заявил: